– Я думаю прекратить наши сеансы. Не обижайтесь, но я считаю, что особой пользы это мне не приносит.
– Это из-за того, что я просила не делать мне подарки и не приходить домой?
– Отчасти из-за этого. Вы заставили меня почувствовать себя маленьким мальчиком, которого шлепнули по руке только за то, что он старался быть хорошим.
– А откуда у вас мой адрес?
– Он у меня был с самого начала. Наша фирма подписывается на коммерческие банки данных. Информационная Америка, Активы и кое-что еще. Мы можем в считанные минуты кого угодно разыскать и что угодно о нем узнать.
Я подумала, что это ужасно.
– Что угодно?
– Почти. Банковские счета, имущественное положение, прошлые судебные тяжбы, залоги, регистрации браков. – Ник рассмеялся. – Я вижу, вы шокированы. Разве вы не знаете, что в любом общественном месте установлены скрытые камеры? Что где-то существует банк данных, где хранится информация о вашем весе, росте, доходе, количестве детей?
– Значит, вам все это обо мне известно? – Меня особенно поразило, что все это без моего разрешения может узнать не только Ник, но и другие мои пациенты, мои радиослушатели. Какой же я была уязвимой!
– Законы, охраняющие права личности, в нашей стране не действуют. Я постоянно составляю на кого- нибудь досье, – продолжал Ник.
– Например, на меня, и без моего разрешения! – Я была вне себя из-за такого нарушения моих прав, а еще больше из-за того, что это, оказывается, обычная практика юридических фирм.
– Я думал, вы знали! Разве я не называл место вашего рождения и школы, в которых вы учились, при нашей первой встрече?
– Да, но мне и в голову не приходило, что моя жизнь изучена так досконально. А не кажется ли вам, что эту уж чересчур?
– А почему мне было не провести проверку? Ведь речь шла о человеке, которому я собирался рассказать о себе абсолютно все.
– Ну, абсолютно все мне так и осталось неизвестным.
Этим я застала его врасплох. Он помолчал какое-то время, затем лицо его выразило облегчение.
– А, вы насчет Лунесс. Я думал, она сама вам все скажет.
– Я имею в виду не только Лунесс. О себе вы тоже многое утаили.
Он вскочил с дивана и зашагал по кабинету.
– Это все неважно. Извините за досье, но поскольку я собираюсь прекратить курс, вам не о чем беспокоиться.
Сейчас мне очень хотелось, чтобы он ушел.
– Почему вы решили прекратить курс?
Он остановился передо мной и принялся перечислять причины, загибая пальцы.
– Во-первых, плата пробивает ощутимую брешь в моем бюджете. Во-вторых, мне приходится ломать свой рабочий день, чтобы приезжать сюда. А в-третьих, я уже описал сам все свои проблемы, но ничто не изменилось, так зачем же тратить деньги и время?
После перерыва в лечении пациенты нередко отказываются продолжать курс терапии, за этим часто скрываются более глубокие причины. Я постаралась понять их.
– А как прошла неделя без меня?
Он опять уселся на диван и откинулся на подушки. Теперь он не выглядел таким настороженным.
– Начало недели было так себе, особенно после того, как вы налетели на меня из-за цветов. А потом я целиком ушел в работу. Все это время я тренировался, бегал, играл в баскетбол. Чувствую себя отлично.
«Маниакальная защита», – подумала я.
– А еще я хочу купить датского дога.
Еще один способ защиты. Если на меня рассчитывать не приходится, то нужно другое существо, полностью от него зависящее.
– Может быть, мне нужна какая-то другая терапия? Например, гипноз, или что-то еще более сильное. Вот вы все время сидите молча, а я за это, между прочим, деньги плачу.
– Вы сейчас такая сердитая.
– Это вы сердитесь из-за перерыва в сеансах. Я думаю, вы и цветы мне послали именно для того, чтобы я рассердилась, а у вас был бы повод бросить курс.
– Что вам ни говори про ваше лечение, услышишь одно: терапия всегда и во всем права, неправ может быть только пациент!
– И терапия может быть неправильной, и терапевт может ошибаться, но если у нас что-то и не ладится, это не повод прекращать курс.
– Вы не хотите прекращать только потому, что вам нужны деньги.
