мне прекрасный повод прикончить этого щенка, он меня раздражал. Из него обещала вырасти препротивная псина.
– Вы… Если б вы знали, что они…
– Они говорили, что вы мой любовник, – спокойно произнес Алва. – Обычно меня забавляют сплетни о моих пороках и злодеяниях, но близость с собственным оруженосцем? Увольте!
– И все равно, – не мог остановиться Ричард, – я сказал, что буду один, и я должен был быть один. Честь требует, чтобы…
– Еще бы, – перебил Рокэ, – Люди Чести не станут влезать в неравную драку. Они обойдутся парочкой арбалетчиков на крыше…
Маршал перевел Моро в кентер, и разговор прервался. Дик понимал, что поступает глупо. Ворону нравилось его дразнить, кансилльер прав – он для маршала игрушка, волчонок на сворке. Нужно терпеть и ждать, когда придет свобода, но терпение никогда не являлось добродетелью Окделлов. Дикона хватило лишь на то, чтоб молчать до особняка Алвы, но, оказавшись на твердой земле, он не выдержал:
– Вы лишили меня возможности отстоять свою честь!
– Вы и впрямь полагаете, что дуэли существуют для этого? – сапфировые глаза уставились на юношу с ленивым любопытством. – Занятно… У меня, как известно, чести нет и никогда не было, но я оптом и в розницу прикончил на дуэлях целое стадо наиблагороднейших дворян. Вернуло мне это честь? Нет, вестимо… А мои сопернички потеряли жизнь, но честь осталась при них!
– Вы…
– Я – твой эр покамест, так что, будь любезен, прими плащ и шляпу!
– Это когда-нибудь кончится!
– Когда-нибудь кончается все, – кивнул Рокэ, – и это не может не радовать.
– Эр Рокэ, когда я избавлюсь от вашей опеки, я потребую удовлетворения!
– Я правильно понял, – осведомился герцог, поправляя воротник, – это вызов?
– Да!
– Что ж, – пожал плечами маршал. – В таком случае вам придется проститься с милой привычкой по вечерам болтаться с кузеном по тавернам, а по утрам спать. Завтра в семь я жду вас во дворе.
– Можете быть спокойны, я буду!
– Юноша, – герцог улыбнулся столь ненавистной Дикону улыбкой, – вы что-то путаете. Я не питаюсь детьми и не гоняю оленей и ланей. Если охотиться – то на кабана. Кто учил вас держать шпагу? Я не имею в виду Арамону, это не фехтовальщик, а обезьяна.
– Капитан Рут.
– Старый, добрый слуга…
– Он не слуга, он – друг! – Зачем он это говорит? – Он учил моего отца…
– Печально… Ваш отец был честным человеком, до такой степени честным, что не сразу согласился подослать ко мне убийц, но дрался более чем средне. Если хотите через три года сыграть со мной на равных, вам нужен другой учитель. Беда в том, что из известных мне фехтовальщиков не годится никто, так что придется мне вас учить самому.
– Эр Рокэ…
– Это приказ, юноша. Завтра в семь и так каждый день.
От необходимости отвечать Дика избавил роскошный господин, почтивший своим вниманием дом герцога Алвы. Господин был более чем скромного роста, но достоинство, с которым он держался, делало его значительно выше. Лицо, обрамленное тщательно завитыми и напомаженными локонами, показалось Ричарду знакомым, но где и когда он видел этого человека, Дик не помнил.
Господин между тем заприметил Ворона и просиял. Мелко перебирая ногами в туфлях с огромными пряжками, он пересек замощенный морскими камнями двор и, сняв шляпу с огромным желтым пером, подмел ею булыжники у маршальских сапог.
– Монсеньор, – голос у господина также был роскошным, – прошу вас простить мне наглость, с коей я вторгся в вашу обитель. Не смея надеяться, что вы меня помните, спешу назвать свое скромное имя. Я – барон Капуль-Гизайль.
– Супруг прелестной Марианны-Жозефины? – поднял бровь Рокэ. – Что ж, барон, проходите. Прошу простить мой вид, мы с оруженосцем только что вернулись, гм… с утренней прогулки.
2
Кошачья любезность Ворона вызывала у Ричарда безотчетный страх, чтобы не сказать ужас. Руки герцога Алвы были по локоть в крови, но он смеялся и пил вино, а Ричарда била запоздалая дрожь, и при воспоминании о трупе на залитых кровью камнях к горлу подступала тошнота. Все кончилось благополучно, он остался жив, а Эстебан умер. Смерть бывшего врага не была первой смертью на памяти Дика Окделла, но никогда еще человека не убивали на его глазах. Юноше хотелось подняться в свою комнату и запереться, но пришлось переодеваться в синее и черное, стоять за креслом эра, подливая ему и барону «Черную кровь» и слушая бесконечный обмен любезностями, перемежаемый разговорами о погоде и здоровье огромного количества знатных особ. Это и в обычный день было непросто вынести, но сегодня…
Красные пятна на серых, выщербленных плитах, равнодушный взгляд убийцы, белые от ужаса лица недавних врагов… Ворон его спас от верной смерти и при этом растоптал все понятия о «деле Чести». Поединки несправедливы! В них все зависит от силы бойцов, а не от их правоты. Ворон прикончил Эстебана точно так же, как Эгмонта Окделла. И то, и другое было дуэлью по всем правилам, и то и другое было убийством. Но ведь Эстебан и его приятели тоже хотели убить. Именно убить! Теперь Дик в этом не сомневался, а чего хотел Ворон – спасти оруженосца или прикончить молодого Колиньяра? Он за что-то ненавидел Эстебана или все дело в Килеане-ур-Лембахе, у которого тот был оруженосцем? При мысли о
