неподвижными узкоглазыми физиономиями прекрасно справлялись со службой и не якшались с таянцами, за что Годой их ценил особо. Нкрдич лаконично сообщил, что прибыл человек из Гверганды. Годой кивнул: «Пусть войдет!»
Вошедший оказался тучным человеком средних лет с когда-то роскошной, но изрядно поредевшей кудрявой шевелюрой и мясистой нижней губой. Богатый откупщик, он уже давно служил глазами и ушами Михая в Эланде, но лично появлялся редко. У регента неприятно заныло внизу живота, но он сумел сохранить скучающее выражение: «Я слушаю тебя, Ванста».
– Он вернулся.
– Кто? – сделал хорошую мину при плохой игре Годой.
– Герцог Рене.
– Известно, что с ним было?
– Нет. Но он здоров, это точно. Объявился в Идаконе утром шестого дня Собаки и сразу же взялся за дело. Гонцы носятся туда-сюда, сам Счастливчик дважды был на Переправе.
– Ты сам его видел?
– Да! Когда все паладины выходили из Башни Альбатроса, а вот как он там оказался – не знаю. Или в башню есть потайной ход, или Аррой прикинулся невидимкой, потому что его прозевал не только я, но и собственная стража, хотя у этого проклятого Димана, по-моему, вторая пара глаз на затылке. Можно сказать, мне повезло, что я смог унести ноги…
– Тебе заплатят за причиненные неудобства. Что герцог?
– Как всегда красив и весел. Впрочем, я на него недолго любовался, а сразу же нанял баркас и успел- таки отплыть в Гверганду еще до закрытия порта. Мы уже были в море, когда выстрелила сигнальная пушка.
– Так идаконский порт закрыт?
– Временно и не для всех. Но я кое-что разузнал в Гверганде. Рене не стал задерживать иностранцев, только наскоро проверил, нет ли среди них шпионов. Так что я убрался вовремя, а вот Томска и Ламброса мы вряд ли когда-нибудь увидим, а прознатчики Бернара, те и вовсе погорели… Бернар неглуп, но жаден, вот и набрал задешево всякого сброда, вместо того, чтобы умным людям за хорошую работу платить…
– Бернар мне сейчас не интересен. Говори по делу.
– Охотно. Аррой обвиняет тебя в убийствах и узурпации власти, а твоих послов – в организации заговора против Эланда.
– Что о них изестно?
– Томаш содержится в Верхней Цитадели, а Бо убит…
– Этого не может быть! Он же…
– Он пытался колдовать, и Аррой его прикончил прямо на глазах Совета Паладинов! Как именно, узнать не удалось, но от бедняги осталось мокрое место, – Ванста коротко хохотнул, вздрогнув всем своим дородным телом.
– А что Рикаред?
– Объявлено, что болен…
Регент долго молчал, барабаня по столу унизанными перстнями волосатыми пальцами:
– Твои люди без тебя на что-то способны?
– Боюсь, нет. Их мало, и они не отличаются умом, но отличаются трусостью.
– Жаль. Что еще?
– В Гверганде бросил якорь «Акме», один из легких кораблей Арроя. С него сошло несколько человек, в том числе и белобрысый оруженосец герцога. Я думаю, они направились в Кантиску.
– Ну, там их вряд ли ждет удача… Ладно, иди.
Когда дверь за толстяком закрылась, Годой дал волю своей ярости. Итак, все впустую. Аррой на свободе и начал действовать. Хотелось бы знать, как он, минуя стражу, и свою, и чужую, оказался в нужный момент в Башне Альбатроса и как он справился с… с тем, о чем сам Михай не рисковал лишний раз вспоминать. Этого просто не могло быть.
Годой не слишком-то верил рассказам о чудесных похождениях Счастливчика Рене за морями, но его небывалая везучесть вновь дала о себе знать. Если только… Если только Аррой, так же как и он, Михай, не балуется Запретной магией, искусно заметая следы. Рене избежал яда и стали, каким-то чудным путем вернулся в Эланд, сумел совладать с магией Ройгу… Теперь Гнездо Альбатроса готовится к войне… Только слепец, с горечью осознал регент, мог думать, что адмирала так просто сбросить с эрметной доски. Что ж, отныне нужно исходить из того, что эландец – опытный маг, а не удачливый искатель приключений. Теперь главное вести из Кантиски – стал ли Амброзий, наконец, Архипастырем. Если стал, он должен немедля обвинить эландского герцога в использовании Запретной магии и отлучить его от Церкви. Михай выпил вина и принялся составлять письмо Амброзию…
Симон тщательно запер двери и опустил занавески. Всем своим видом медикус показывал, что настало время важного и откровенного разговора. Лупе смела волосяной щеткой крошки со стола и уселась в огромном кресле, положив на колени тонкие руки. Две пары глаз выжидающе смотрели на Рамиэрля, и тот заговорил, как в воду прыгнул:
– Надо уходить, и чем скорее, тем лучше!
– Куда? – Симон казался растерянным. Лупе молчала, глядя на эльфа с неодобрительной непроницаемостью кошки.
– Сначала во Фронтеру, а затем в Кантиску или еще дальше! Герика не может тут оставаться, да и вы
