лишаемся своего сюзерена.
Ничего, без сюзерена он проживет, а вот без кормушки… Будут это сокровище кормить и дальше или нет? Даром вряд ли, гайифцы – народ разумный.
– Барон, я сочувствую вашему горю, но мы и так слишком долго злоупотребляли гостеприимством Его Святейшества. Мой брат, которого я не видела много лет, – и который ничем не лучше тебя, но об этом промолчим, – просил меня вернуться на родину. Я посоветовалась с внуком, и мы решили принять предложение герцога Альберта.
– О да. Молодой лев хочет быть ближе к Талигу, это очень мудрое решение. Вы помните предсказания Каввы Дриксенского?
Матильда помнила. Наголову разбитый Алонсо Алвой дриксенский фельдмаршал с горя то ли с ума сошел и ушел в монастырь, то ли сначала ушел в монастырь, а свихнулся уже там. Как бы то ни было, ему явился святой Торквиний и сообщил, что Олларам отпущен лишь один круг. Принцесса подозревала, что никто никому не являлся, а пророчество горе-полководец сочинил со злости.
– Разумеется, барон, я помню предсказание.
Можно подумать, падение Олларов то же самое, что возвращение Раканов.
– Бордонские дожи обвинили Фельп в том, что он при попустительстве Ургота укрывает корсаров, – Хогберд решил зайти с другого конца.
– А это правда? – Матильда постаралась сделать большие глаза, когда-то у нее это получалось неплохо.
– Кто знает, – барон вздохнул, колыхнулись сложенные на животе короткие волосатые пальцы. У аристократа таких рук не бывает, а у шляпников сколько хочешь. Хогберд – потомок шляпника, а не «чудом выжившего младенца, спрятанного верными слугами». Вот у Робера – красивые руки, и у покойного Эсперадора…
– Я против пиратства, – сообщила Матильда и с улыбкой идиотки добавила: – Оно препятствует торговле.
– Моя принцесса права, как всегда, – Хогберд воспользовался случаем и все-таки поцеловал ей руку. Хорошо, что она утром тискала Клемента и плохо, что Клемент совершенно здоров, лишай Хогберду бы пошел удивительно. Особенно стригущий.
– Бордон будет воевать?
– Ваше Высочество должны понимать, что столкновение между дожами и урготскими и фельпскими торгашами идет на пользу нашему делу. Дорак намеревался закупить у них хлеб, теперь сделка под вопросом.
– А разве нельзя привести зерно по суше? – какую замечательную глупость она спросила! Теперь боров будет полчаса объяснять, что, прежде чем везти зерно в Талиг, его нужно доставить в Фельп, а делается это морем. Как хорошо быть женщиной. Женщина не обязана быть умной, более того, в присутствии уродов умная женщина просто обязана быть дурой…
2
Бедная Матильда, угодить на растерзание Хогберду! Любопытно, сколько эта скотина будет тащиться с ними? Хогберда Робер не выносил, но на этот раз от барона была ощутимая польза. Эпинэ опасался, что принцесса примется расспрашивать про «пажа» или, чего доброго, по доброте душевной возьмет «мальчика» в карету. То, что Мэллит выдаст себя через пять минут, Иноходец не сомневался, затея с переодеванием была непроходимо глупой, надо было придумать что-то другое, но что?
Эпинэ ужасно хотелось придержать коня и поравняться с повозкой, на которой трясся «паж», но он терпел. А Альдо хоть бы что! Робер искренне любил друга и сюзерена, но за его отношение к Мэллит был готов свернуть принцу шею. При этом Иноходец понимал, что у него вряд ли хватило бы благородства проливать слезы умиления, глядя на счастье Альдо и Мэллит.
Любовь заботится лишь о себе. Можно сто тысяч раз твердить, что главное – чувства любимой, можно помочь ей воссоединиться с другим, но в глубине души будешь злиться и мечтать о чужом месте. Робер пытался думать о делах, о будущем, о политике, в конце концов, а думал о Мэллит. Какую чушь несут те, кто утверждал, что время и разлука лечат. Ничего подобного – он вернулся из Кагеты таким же влюбленным и несчастным, как и уехал.
– Что нужно этой свинье? – подъехавший Альдо с ненавистью взглянул на карету, за которой конный слуга в ливрее с вышитыми тюльпанами вел откормленного линарца.
– Свидетельствует почтение и умоляет, чтобы его не забывали.
– Забудешь такое, – сюзерен поморщился, – закатные твари! Надеюсь, в Алат он с нами не потащится.
– Если верить Матильде, твой внучатый дядюшка или как там его стоит десятка Хогбердов.
– Угу… А еще там живет достославный Тариоль. Робер, что нам делать с Мэллит? Зря мы ее взяли…
Зря?! Неужели он не понимает? Хотя откуда… Чтоб понимать, надо любить, а Альдо свою любовь пока не встретил. Робер невесело усмехнулся – он и сам был ничем не лучше Альдо. Не лучше, не умнее и не добрее. Когда Ирэна Придд призналась ему в любви, он вел себя так же, как и сюзерен. Теперь Ирэна замужем за наследником Вальков, но гоганни не может рассчитывать даже на замужество.
– Что молчишь? – Альдо потрепал гнедого по шее. Закатные твари, он так и не чувствует рот лошади! – Если Енниоль узнает, что Мэллит жива и с нами, то решит, что мы ему голову морочим, а руки у него длинные.
– Откуда ему узнать? – делано возмутился Робер. – Он сам хотел, чтобы мы уехали, в Алате к нам какой-то достославный придет, но Мэллит-то тут при чем? Отдадим им Матильдино барахло, пока она его в овраг не выкинула.
– А вот это – шалишь, – отрезал сюзерен, – ничего я никому не отдам, ни гвоздя, ни нитки. Я был дураком, когда отдал им ларец, за которым, кстати говоря, кто-то охотился. Помнишь?
