этих псах ничего по-настоящему опасного, несмотря на то что они погубили уйму народа, разбудив древний ужас, спящий почти в каждом. Рогатая туманная тварь, схватившаяся со Всадниками, и Охотник, уничтоженный Астени, были пострашнее!
Пока и во Внутреннем Эланде, и на берегах Адены было тихо и спокойно. Слишком спокойно, на мой взгляд. Поэтому я не удивилась, когда куда-то исчезли большинство «Серебряных» (меньшинство было приставлено ко мне и таскалось за мной как пришитое, стоило мне покинуть спальню). Выбор был неплох. Кому, как не таянцам, стоять на границе с любезным отечеством, но что они сделают, если против них выйдут не воины, а туманная нежить?! Лягут костьми, послав гонца, который может и не успеть?
Я скрипнула зубами от бессилья – если кто-то и должен защищать Явеллу, так это я. Но для этого нужно признаться Рене во всем, а мне куда легче и приятнее умереть. И вот я под надежной охраной любовалась красивейшей из виденных мною скал, проклиная все на свете. Холод донимал все сильнее, но я упрямо не уходила, словно чего-то ждала. И дождалась. По-эльфийски изящная фигурка легко переступила через подоконник. Я с удивлением уставилась на незнакомца, в свою очередь тщательно изучавшего меня. Это был юноша-эльф, бледненький, с мягкими пепельными волосами, закутанный в незаметный серый плащ, каких я в Убежище не видела.
Точеные черты лица, огромные серебристые глаза, бескровные губы… Я поняла, что ошиблась – это создание не могло быть эльфом, на которых Творец, или кто там их создавал, не пожалел самых чистых и ярких красок. Незнакомец был словно бы соткан из всех оттенков серого, хоть и обладал правильными эльфийскими чертами и слегка раскосыми глазищами. Впрочем, какое мне дело до расы, к которой принадлежал пришелец, гораздо важнее знать, что ему нужно и каким образом он оказался в башне.
Насколько я поняла соотечественников Романа и Астени, летать они все же не могли, хоть и владели силой, достаточной, чтобы, к примеру, пройти по болоту, не увязнув в нем. Дело тут, как мне кажется, заключалось в их дружбе с растениями, без которых трясины просто немыслимы. Зеленая магия удерживала и Перворожденных, и их коней на поверхности, но уже по воде они ходить не могли и тем более не умели летать. Я смотрела на серенького гостя со все возрастающим любопытством, но без страха. Откуда-то я поняла, что это друг, и друг надежный, так не все ли равно, кто он и как тут оказался.
Моя порченая кровь молчала – значит, к тарскийским тварям пришелец отношения не имел, равно как и к родичам Всадников. Оставалось надеяться, что он разговаривает, причем на языке, который я в состоянии понять. Так и оказалось. Существо великолепно владело арцийским, и оно меня знало!!!
– Благословение навеки от Стражей Горды, – голос юноши был приглушенным и каким-то простуженным, – помнишь ли ты, Дитя Осени, свой долг?
Я ошалело молчала. Конечно, судьба распорядилась так, что я родилась в месяц Волка точнехонько на рассвете, но это еще не повод называть меня Дитя Осени, так как в осень рождается едва ли не каждый третий – ведь месяц Звездного Вихря в Благодатных землях испокон века почитался месяцем свадеб.
– Помнишь ли ты свой долг, Дитя Осени? – настойчиво повторил гость.
– Почему ты меня так назвал? – мое удивление оказалось сильнее осторожности, вежливости и решимости слушать, а не говорить.
– Значит, не помнишь, – пришелец печально покачал головой. – Сумеречная так и думала, но попытаться следовало!
– Во имя Проклятого, – я вышла из себя и сама не поняла, как повторила любимую фразу Рене, вполне приличествующую адмиралу, но не благородной даме, – чего я не помню?!
– Откуда я знаю, – пожал плечами мой серый собеседник, – Сумеречная этого тоже не знает, просто, когда в тебе заговорит кровь, ты вспомнишь. Кровь в тебе есть, это точно, но она спит.
– О чем ты? – я терялась все больше.
– О памяти крови, – он посмотрел на меня, как на слабоумную, – у людей и эльфов она слабенькая, хоть и постоянная, а вот кровь Прежних помнит все, только просыпается лишь тогда, когда не может не проснуться.
– Раз она спит, поговорим о чем-то другом, – я сдерживала себя из последних сил, – кто ты? Откуда? Зачем пришел?
– Я Хозяин дороги из Таяны, меня еще называют Прашинко, – юноша церемонно поклонился, – меня прислала Сумеречная передать Рене, что ОНИ направились к Явелле. Стражи Горды все еще слишком сильны для НИХ!
Вот оно! Слово было произнесено. Теперь нужно было что-то делать, но что?
– И что теперь делать? – глупо спросила я.
– Не знаю, – так же глупо ответил Хозяин дороги, который таки состоял в родстве с эльфами. Я вспомнила об этих существах – о них мне как-то рассказал Клэр. Прашинко помолчал и добавил: – Надо что-то делать. Где повелитель Эланда?
– Должен быть в Гверганде, – я ответила и поняла, что верю в это не больше, чем в сказки о Звездном Старце[107].
– Нет его там, – Прашинко передернул плечами, словно вспомнив о чем-то неприятном, – я чуть там не вымок и никого не нашел. Его там нет. Есть чужой с его лицом, но это не он – ни знания, ни крови, ни Жан… браслета на руке.
Так я и думала! Человек с глазами Эмзара не может не нести в себе эльфийской крови, а все эльфы рождаются магами. Рене наверняка что-то смыслит в колдовстве, во всяком случае, выдать за себя кого-то, скорей всего Шандера, он смог! Потому-то он и не удивился моим сказкам про амулет, что знал об эльфийской магии, но не знал ее пределов. И если он выдал кого-то за себя, то он мог выдать себя за… кого-то!
Шани! Шани, ушедший к Восточной границе, даже не попрощавшись со мной. Он никогда бы так не поступил, если бы не было какого-то подвоха! Шани адмирал верил, как себе, значит… значит, он придал графу свое лицо, а себе взял обличье Шандера. Но раз так, ему что-то нужно во Внутреннем Эланде, а «они перешли Явеллу!».
Я, видимо, переменилась в лице, потому что Прашинко робко спросил:
– Ты знаешь, где он?
