Рисковать все же не стоило, и я напоследок оглядела горизонт – небо было затянуто облаками, но в них был причудливой формы разрыв, сквозь который к земле устремлялись немыслимо яркие лучи – серебряные полосы на фоне сине-серых моря и неба. Что ж, земля прощалась со мной весьма торжественно. Я решительно повернулась спиной к берегу и пошла вперед. Преданный, разумеется, шел за мной как пришитый. С ним придется что-то делать, привязать скорее всего…
Я не раз ходила этой узкой белой дорожкой, обсаженной высокими розовыми кустами – алыми и белыми, но на этот раз все было особенным. По-особому гудели пчелы, по-особому пахли цветы и плясали по мрамору ставшие более четкими и темными тени. С моих глаз словно бы спала пелена, и мир стал ярче и праздничней. Тошнота и звон в ушах прошли, я ощущала прилив сил, словно выпила холодной зимой подогретого вина.
Подъем мне дался без труда, я даже не запыхалась, когда вошла в прохладную после жаркого дня каплицу Ларэна. Столб синего огня – овеществленный талисман Залиэли, во много раз увеличивавший ее силу, рвался к куполу; его мерцающее сиянье причудливо сливалось с разноцветными лучами солнца, льющимися сквозь витражи. На мгновение мне показалось, что в каплице кто-то есть, но это была всего лишь тень от колонны. Я знала, что теперь уже недолго.
Преданный ткнулся мордой мне под руку, я машинально погладила пушистый мех – в последний раз – и велела ему сидеть на месте, что бы ни случилось. О привязи я так и не позаботилась, а ничего подходящего с собой у меня не нашлось. Мы стояли и ждали. Холодный голубой огонь таинственно мерцал, блики носились по мраморным стенам, и было тихо. Неимоверно тихо. Звуки остались за стенами – здесь, на пороге жизни и смерти, было не до них.
Я попыталась представить, где теперь Рене. Разумеется, можно было только гадать, что он делает, – стоит ли у штурвала, подает ли команды своим людям, ведет ли их в бой, обнажив шпагу… Вряд ли у него было время подумать обо мне, я чувствовала, что он уже начал свою битву, но я все же попрощалась, повторив ему мысленно то, что только однажды в нашу самую первую ночь произнесла вслух.
Пламя стало темнеть. К чистому небесно-синему тону, тону васильков во ржи или осеннего арцийского неба, стали подмешиваться коричневые и лиловые пятна. Ровная огненная колонна дрогнула и осела, превратившись в растрепанный костер, заполнивший собой почти всю среднюю часть каплицы. Лепестки огня бестолково метались, то обретая прежний небесный цвет, то становясь тусклыми и неприятными. Преданный дернулся и рыкнул, и я страшным голосом велела ему сидеть.
Видимо, Залиэль сражалась неистово. Колонна вновь полыхнула васильковой синевой и устремилась ввысь, но ненадолго. Отвратительный буро-желтый язык словно бы расколол ее на две части и начал пригибать к земле. Медлить было нельзя, я сжала зубы и, выставив вперед руку с украденным кольцом Проклятого, бросилась вперед, но меня опередил Преданный, оттолкнувший меня и исчезнувший в магическом огне. Последним же, что я увидела в этой жизни, стала чья-то метнувшаяся из угла тень…
«Созвездие» мотало из стороны в сторону, водяные горы с ревом перекатывались через палубу. Гром грохотал не переставая, и отличить его раскаты от рева взбешенного океана стало невозможно. На мгновение становилось черно, как в угольной пещере, а потом очередная ветвистая молния раздирала на куски тяжелые тучи, заливая ослепительным мертвенным светом обезумевший океан и маленький корабль с проломанными в нескольких местах бортами…
Рене стоял у штурвала рядом с шестью рулевыми и отрывисто указывал, что и как им делать. Зеленоватые молнии то и дело высвечивали его страшно серьезное, собранное истомленное лицо. В стройной неподвижной фигуре не было и тени страха или неуверенности. Это нечеловеческое спокойствие перед лицом усиливающейся угрозы казалось вызовом, дерзким и надменным. Счастливчик стоял непоколебимо, слегка расставив ноги в высоких черных сапогах, держась одной рукой за поручни мостика.
Огромный свинцово-серый вал, казалось, настиг «Созвездие», встав мерцающей стеной над опустившейся кормой, намереваясь со всей силы обрушиться на корабль и утащить в глубину вместе с двумя сотнями его обитателей, но украшенный вздыбившейся рысью нос к этому времени наклонился вниз. Корабль начал спуск с предыдущей волны, высоко задрав корму, ставшую недоступной для волны- преследователя, с бессильной злобой разбившейся о кормовую доску с изображением все той же рыси. На мгновение выглянуло солнце, зажегшее оранжевыми и зелеными огнями летящие брызги и высветив лицо адмирала, показавшееся старше, чем обычно, но по-прежнему спокойное и решительное, хоть Рене и не спал вторую ночь.
И все это время Залиэль, закутавшаяся в белоснежный шелковый плащ, вопреки погоде и здравому смыслу остававшийся сухим, молча стояла рядом, глядя в беснующиеся волны. Злобный ветер яростно трепал кудри королевы Лебедей, но красавица, казалось, не обращала на него никакого внимания, вглядываясь вперед. Внезапно эльфийка вскрикнула и протянула руку, на что-то указывая. Рене, получивший в наследство от Перворожденных небывало острое для человека зрение, проследил ее взгляд, и то, что он там увидел, ему страшно не понравилось.
Среди кипящих черных туч виднелось большое круглое слепое пятно. Грязно-белый цвет в последнее время не вызывал у Арроя ничего, кроме тревоги. Бледные советники Михая, уничтоженные деревни, отвратительное безумие в глазах Зенона и Зенобии, Белый Олень, наконец, – все это было связано с колдовским туманом. И вот, похоже, они наконец нашли средоточие всех бед, только не окажутся ли они в положении незадачливого охотника, поймавшего медведя…
Залиэль окликнула его. Магия позволяла расслышать ее слова сквозь шум бури:
– Мы пришли, дальше идти нельзя. Остаемся здесь.
– Что там?
– Не знаю ничего, кроме того, что мы нашли то, что искали, – Залиэль повернулась, давая понять, что разговор окончен. Рене не стал настаивать. Во-первых, потому, что не мог, а во-вторых, потому, что знал, что нельзя мешать делающему то, что за него не сделает никто. Лунная королева на короткий миг закрыла глаза, словно бы помолилась своему ушедшему Богу, и резким повелительным жестом подняла руки. «Созвездие» вздрогнул, его бег сначала замедлился, а затем и остановился, несмотря на ветер. Еще никто из моряков не мог видеть смертного, слепого пятна, но маринеры поняли, что происходит что-то очень важное. Люди с молчаливого разрешения капитана и боцмана сгрудились у борта, наблюдая за небывалой схваткой тоненькой колдуньи с морем, которое не желало отдавать добычу.
После четырех налетавших друг за другом жестоких шквалов – каждый последующий был сильнее предыдущего – заревел такой шторм, что в сравнении с ним все пережитое могло сойти за легкий бриз. Рене повидал всякое, но то, что творилось с морем и небом на этот раз, смутило даже его.
Низкие черные облака неслись со страшной скоростью, как уходящий от степного пожара обезумевший табун. Несмотря на приближающийся полдень, стояли сумерки. Иногда черная, клубящаяся масса, не
