он, Рауль, так обознался? Нет, это был ре Тин, и спасибо ему за то, что он сделал. Как бы то ни было, в том, что они пришли вовремя, есть и заслуга мальчишки пажа…
Особо злобный порыв ветра забрался-таки под плащ, и Рауль сквозь зубы выругался. Дурак! Не ругаться надо, а благословлять хоть Творца, хоть Проклятого за эту метель.
Анри Мальвани, нежданно появившийся из снежных хлопьев, словно бы сошел с парадного портрета. Он был озабочен, но не более того. Что же он все-таки задумал? Даже им с Филиппом не сказал, видно, что-то вовсе немыслимое, с Мальвани станется. Они пожали друг другу руки.
– Я все помню, маршал, – Рауль со скрытой надеждой глянул на друга отца и Шарля, – мы не подведем.
– Этого мало. – Маркиз помолчал, видимо, подбирая слова. – Второй частью сражения придется командовать тебе.
– Мне?
– Тебе, Рауль. – Анри внимательно рассматривал свою латную перчатку. – Если мне удастся сделать то, что задумано, мы наверняка победим. Другое дело, что мне этого не увидеть. Молчи. Молчи и слушай. Они постараются прорвать центр…
Доспехи при всей их красоте оказались тяжелыми и неуютными, но Агнеса терпела. Королева- воительница должна напутствовать свою армию в бой, а потом встречать победителей. Придется потерпеть, тем паче доспехи ей шли куда больше придворных платьев. Правда, мастер, взявшийся их делать, поставил вопрос ребром: это нужно для сражения или для красоты? Сражаться Агнеса не собиралась, не умела, учиться было уже поздно, да и не хотелось ей. Бой – это для мужчин, дело женщин заставить их воевать за нужное дело, а не из глупых фанаберий. Поняв, что от него требуется, оружейник изготовил доспехи, выгодно подчеркнувшие все, что в Агнесе было красивым. Теперь, верхом на белом коне, в алом, расшитом золотом плаще и в шлеме с алым же плюмажем, королева казалась почти красавицей. Глянув на себя утром в зеркало, она даже пожалела, что сегодня все кончится. Ей понравилось воевать, это было отнюдь не столь сложно и страшно, как пытался убедить Жан Фарбье. Он и до сих пор бегал бы от Шарля Тагэре, а вот они с Батаром придумали, как одним махом избавиться и от соперника, и от его прихвостней.
И, между прочим, крови пролилось не так уж и много. В сражениях ее было бы куда больше. А вот как расплатиться с эскотцами и фронтерцами, пришло в голову именно ей. Конрад талдычит, что это возмутит крестьян, ну и что?! Пускай возмущаются хоть до посинения. В Ифране о том, что скажут крестьяне, думать не принято. Крестьянин должен копаться на своих грядках и платить положенное сигнору, чтобы тот, в свою очередь, платил королю. И все. Может, еще прикажете спрашивать мнение коровы, хочет ли она давать молоко и кому?
Агнеса поправила на груди золотую королевскую цепь с нарциссами и повернулась к сыну. Мальчик, наряженный в такие же красивые доспехи, как и она сама, явно боялся, глаза у него были на мокром месте, и только страх перед матерью мешал ему разрыдаться в голос.
– Ваше Величество, – вошедший маршал учтиво поклонился. Об их отношениях знали все, но Конрад продолжал на людях разыгрывать почтительность. – Погода, к сожалению, нам не благоприятствует. Очень сильный ветер, и к тому же снегопад. Думаю, стоит отложить наступление до его окончания.
– Ну, нет, – вскинула подбородок королева. – Мы не намерены ждать. Победа всегда на стороне нападающих.
– Не всегда, Ваше Величество, – маршал старался говорить спокойно, но на его скулах заиграли желваки, – один раз нам повезло, не спорю, но Тагэре не ждал нападения, ведь было перемирие. А у Масты…
– Маста – это недоразумение, – нахмурилась Агнеса, – никто не ожидал, что Мальвани собрал столько людей. Но сегодня перевес на нашей стороне.
– Анри при всем своем преимуществе не нападал, а ждал нападения…
– А что об этом думают эскотцы?
– Эскотцы получают свою плату, и…
– Хватит! Мы не желаем больше слышать ни про изменника Мальвани, ни про проволочки. Начинайте.
– Как скажете. Вы намерены следить за сражением?
– Разумеется.
– Тогда я посоветовал бы вам сменить плащ. Слишком сильный ветер, а принцу вообще не стоит выходить на улицу.
Агнеса хотела было возразить, но передумала. Здравый смысл у нее был, причем истинно женский. Она понимала, что с покрасневшим носом, потекшей краской и намокшими от снега перьями на шлеме не произведет нужного впечатления, что до принца, то Филипп и так простужен…
– Хорошо, – королева наклонила голову, – мы останемся в палатке. Каждую десятинку мы ждем доклада. Сколько времени займет сражение?
– Трудно сказать, Ваше Величество. Мальвани…
– Мы сказали, что не желаем слышать об этом изменнике! Разве что когда нам доложат, что он взят в плен или убит.
