– Вы думаете, завтра снова будет дождь? – Луиза чувствовала, что ей на что-то намекают, но понятия не имела, на что именно.
– Леворукий с ним, с дождем, – в отличие от супруга, Анна Рафиано говорила без обиняков. – Я еще не видела, чтоб в Старом крыле вечерами зажигали свет. Только в ночь Весеннего Излома да на именины Франциска и Октавии, и то лишь на первых этажах.
Луиза честно уставилась на горящие окна. Анна зря волноваться не станет, она женщина многоопытная, и она слышала то же, что и Луиза.
– Графиня, – не очень уверенно произнесла Луиза, – вы думаете, что-то не так?
– Все, – фыркнула толстуха, – я б на месте Гектора рассказала сегодня другую сказку.
…А на месте королевы сидела бы тихо, как мышь.
– Госпожа Арамона, – проклятье, эта мерзавка мысли читает, что ли?
– Да, ваше величество.
– Меня беспокоит Селина, она выглядит такой бледненькой. Ее следует уложить в постель. Я бы на вашем месте попросила разрешения отправить девочку домой. Конечно, вас задерживают ваши обязанности, но за подругой может присмотреть Айрис…
О да, Айрис может, Айрис такое может… Ее и впрямь следовало бы отправить куда-нибудь подальше. Лучше всего в подвал и запереть на четыре замка. Сейчас здесь произойдет что-то неприятное, и лучше, чтобы девочек это не коснулось.
– Ваше величество правы. У Селины слабые легкие, но я не уверена, что…
– Что отсюда выпустят хоть кого-нибудь? – королева отважно улыбнулась. – Может быть, и так. Что ж, если вам откажут, мы будем знать наверняка.
– Благодарю, ваше величество.
Кого будет трудней уломать: Айрис или начальника караула? Конечно, будь Селина в самом деле больна, Айри бы подругу не оставила, но все шито слишком белыми нитками.
– Айрис, – слегка повысила голос королева, – подойди ко мне.
Герцогиня Окделл, она же «невеста герцога Алвы», появилась тотчас, глаза у нее воинственно блестели, и Луизе это очень не понравилось. Кошки бы разодрали дуру Гризельду, растрезвонившую о выходке королевы. Дурость, но только не для Айрис.
– Ваше величество, – выпалила девица Окделл, – разрешите нам с Селиной сопровождать вас в Эпинэ!
У Луизы опустились руки.
– Господа, нам следует обсудить один-единственный вопрос, – Робер с тоской уставился на цвет дворянства четырех восставших графств. – Прошу говорить по очереди, не вступая в споры до тех пор, пока не выскажутся все. Граф Пуэн, ваше слово.
Анатоль Пуэн сомнений не испытывал:
– Мы будем сражаться.
– Согласен, – Дени Агиррэ был на удивление краток.
– Люди Чести умирают, но не сдаются, – разумеется, это Сэц-Ариж.
– Долой чужаков! Эпинэ – наш дом!
– Свобода или смерть!
– Смерть, но «навозникам»!
– Ха-ха-ха… Хорошо сказано!
– Мы победим!
То же, что и семь лет назад. Сражаться, сражаться, сражаться… «Люди Чести умирают, но не сдаются…» Какая глупость! Пока одни умирали в Ренквахе, другие удирали без оглядки или сидели по своим норам и ждали, что получится.
Те же Придды и Ариго к Ренквахе не явились. «Спруты» не получили известия, «леопарды» спрятались за сестру, дескать, Катарина – заложница, они не могут рисковать ее жизнью. Может, они и правы – это дед с ходу пожертвовал семьей, дед и Эгмонт. Другое дело, что Дорак и Алва не стали мстить женщинам и детям, но сейчас один – в Урготе, а другой – в могиле.
– Нужно драться, – Александр Горуа стукнул по столу кулаком.
– Эпинэ будет свободной! – Жорж Гайяр заменял разбитого ударом отца. В девятнадцать лет все готовы пробить лбом стену.
– Все зависит от тактики, которую изберут Оллары. В открытом бою нам не победить, – Констанс Гаржиак был чуть ли не единственным, кто, набив шишек с Повелителем Скал, взялся за старое с Повелителем Молний. – Предлагаю выдвинуть наблюдательные посты за Кольцо Эрнани, в Валмон и Дорак. В случае появления королевских войск, не принимая боя, отступать в Мон-Нуар.
– И что там делать? – сверкнул глазами Сэц-Ариж. – Глодать камни?!
– Нет, – завопил Гайяр, – лучше умереть в сражении, чем….
– У нас нет другого выхода, – перебил расходившихся юнцов Гаржиак, – Эпинэ не годится для войны, здесь все распахано, на каждом шагу – деревни. А рощи… В них разве что кролик спрячется – насквозь просвечивают. Если мы не уйдем, нас разобьют, а от провинции оставят одни головешки.
