присоединиться.
– Слишком мрачно, – палец Фомы качался у самого носа его жертвы. – Я понимаю, что вы связаны сюжетом, но вы испортили даже праздничные танцы.
Ага, значит, это и есть сочинитель музыки. Марсель и сам был готов всыпать ему по первое число, но стойкая нелюбовь к назиданиям и выволочкам свое дело сделали – Валме принял сторону композитора. Разумеется, мысленно.
– Ваше величество, – музыкант был мрачен, но спокоен, – Ее высочество настаивала на том, чтобы тема судьбы звучала уже в увертюре.
– Вам следовало показать ноты маэстро Луккини. Он, в отличие от вас, сочинил четырнадцать отличных мистерий.
– Луккини не имеет понятия об искусстве, – отрезал композитор, – в отличие от ее высочества…
– Правильно ли я понял, что музыкой мы обязаны вам? – Рокэ в своей черной тунике вышел из потайной двери. Рядом, опустив глаза, семенила сияющая Елена.
– Да, – вскинулся маэстро, – и я этим горжусь.
– И вполне справедливо, – герцог снял с руки кольцо и протянул музыканту. – Могу я узнать ваше имя?
– Эберхард Гроссфихтенбаум.
– Я запомню. Ваш талант достоин большего, чем дворцовые мистерии. Вы смогли преодолеть гайифскую слащавость. Хорошо, что в финале вы убрали все инструменты, кроме скрипок. Этот инструмент создан, чтобы кричать о неизбежности…
– О, – маэстро уставился на Ворона с живейшим интересом, но без намека на подобострастие, – я был бы счастлив писать по вашему заказу.
– Пожалуй, я закажу вам реквием, – задумчиво произнес Ворон, – или даже два. Тема смерти весьма созвучна вашему таланту, вы создадите истинные шедевры… Приходите в особняк на улице Жеребца, и мы обсудим подробности.
– А сейчас можете вернуться к оркестру. – Леворукий разберет этого Фому, доволен он или нет? – Завтра казначей вам выплатит шестьдесят ургов.
Эберхард Гроссфихтенбаум вышел с удивительным для дворца достоинством. И где только Елена раскопала это чудо?
– Герцог, вам и вправду нравится эта музыка? – удивилась принцесса Юлия.
– Она необычна и отвечает сути легенды, – объяснил Алва, – для того чтобы превратить танец в дурное предзнаменование, нужен талант, и немалый.
Юлия озадаченно замолчала, разглядывая Черного Гостя.
– Рокэ, – Марсель вспомнил поучения дядюшки Шантэри и решил проявить дипломатичность и такт, – вам не кажется, что последний танец чем-то похож на то, что вы как-то пели.
– А что именно? – поднял бровь Ворон.
– Такое веселое… От чего повеситься хотелось. Про луну, которая пляшет…
– Да, – вспомнил маршал, – что-то общее есть, хотя в Кэналлоа на такие вещи смотрят легче.
– Герцог, – встрепенулась Юлия, – так вы поете? Я всю жизнь мечтала услышать кэналлийские песни.
– Увы, ваше высочество, – Алва был сама куртуазность, – кантины требуют не лютни, а гитары. И потом, ваш августейший отец прав, не стоит омрачать день рождения вашей сестры грустными песнями.
Именинница вспыхнула и протянула Ворону руку, которую тот не замедлил поцеловать. Юлия слегка нахмурилась.
– Герцог. – Елена в отличие от сестры и своей героини была совершенно счастлива. – Я обещала в присутствии отца поблагодарить вас за лилии. Вы сотворили настоящее чудо!
– Нет, – не согласился Ворон, – мне просто повезло.
– Ваше везение стало легендой, – выдохнула Елена.
– Пожалуй, – не стал спорить Алва, – только везучий человек целует руки столь прелестным созданиям.
Принцесса опустила глаза, Фома, напротив, внимательно оглядел талигойца и, видимо, остался весьма доволен.
– А вы, оказывается, льстец, – хихикнула Юлия, – признайтесь, скольких женщин вы обманули?
– Ваше высочество, – слегка поклонился Ворон, – ни одной. Все очень просто. Я в каждой женщине вижу принцессу, но в принцессе я вижу прежде всего женщину.
– Вы, Алва, опасный человек, – с отеческой укоризной произнес Фома и немедленно удалился, прихватив свиту и оставив то ли наследниц на растерзание Ворону, то ли наоборот.
Елена на правах Элкимены взяла Черного Гостя за руку и потащила в альков, где стояли подносы с напитками и фруктами. Юлии ничего не оставалось, как вцепиться в Валме.
– Ваше высочество, – Рокэ учтиво протянул своей даме бокал, – вы довольны вечером?
– О, – прошептала Елена, – я счастлива.
– В таком случае, я сожалею.
