– Мы пойдем «коридором».
Рихард наклонил голову и отъехал.
– Тебе это не нравится? – Удо снял шейный платок и принялся выжимать. – Мне тоже.
– А мне кажется, Агиррэ прав, – заметил Саво, – риск может себя оправдать.
– Может – не значит оправдает, – Удо Борн обмотал мокрую тряпку вокруг шеи и скривился. – Но выбора у нас нет. Разве что послать их к Леворукому…
– И окончательно убедить, что северяне ни на что не годятся. Закатные твари, если Агиррэ прав, наши южные друзья окончательно сорвутся с цепи, а если нет?
– А если нет, – Темплтон сдвинул то, что утром было шляпой, на левое ухо, – постараемся отложить встречу с усопшими на потом.
– Итак, мы остаемся?
– Увы, – развел руками Удо.
– Дуглас? Анатоль? Ричард?…
– Вы меня спрашиваете?
– Нет, Сону.
– Сона хочет в конюшню, – хмыкнул Анатоль.
– Все хотят, – передернул плечами Дуглас, – и вообще, не пора ли нам занять место в строю?
Отряд успел кое-как перестроиться для рывка между лагерем и мокнущими войсками. Южане хмуро глянули на припоздавших, и Рихард благоразумно занял место в хвосте колонны.
– Не отставай от меня, – завел свою песню Удо, – слышишь?!
– Слышу. – Сил злиться у Дика не осталось. Есть ли у Робера хоть какое-то укрытие и что-то сухое? Сухое и теплое…
Агиррэ поднял и резко опустил руку, пятьсот всадников взяли с места бодрой рысцой, забирая в сторону от оврага, превратившегося по случаю ливня в злобный, грязный поток.
Глава 10
Эпинэ
Леонард Манрик выпрямился в седле, глядя прямо перед собой. Как всегда, в голову лезли чужие ошибки, и одна из них – погнаться за зайцем и упустить оленя или угодить в капкан. Неизвестный отряд мог оказаться приманкой и помчаться назад, в холмы, завлекая королевскую кавалерию в ловушку. Что ж, Робер Эпинэ может изображать бириссца, сколько его душе угодно, Леонард Манрик при всех своих недостатках не покойный Феншо…
Сбоку послышалось хлюпанье, но маршал не счел нужным замечать порученца, пока тот не отдал честь. Только после этого Леонард поднял бровь.
– Итак?
– Господин маршал, они разворачиваются.
– Хорошо. Прикажите убрать рогатки. Быстрее!
Порученца как ветром сдуло, хоть этого он добился. Леонард тронул пистолет, но вытаскивать не стал, чтоб не подмочить порох. Дернул же его Леворукий стрелять на спор, да еще валить неудачу на оружие! Решено, после этого похода он станет самим собой, а не тем, кем хочет видеть его отец. Его сделали маршалом? Отлично! Маршал Талига подчиняется не кансилльеру, а Первому маршалу.
– Господин маршал, рогатки убраны.
– Полковник Редер.
– Господин маршал?
– Ваше дело – перехватить повстанцев, если они зайдут в тыл пехоте. Исполняйте.
– Слушаюсь.
Полковник отдал честь и завернул коня. Старый друг, честный служака… Закатные твари, да Редер терпеть его не может. Еще бы, он ведь до сих пор не генерал.
Леонард подавил вздох и поднес к глазам зрительную трубу. В ясную погоду отряд повстанцев был бы заметен издалека, а так покрытые грязью всадники возникли из хлещущей с неба воды, как балаганные фокусники из сундука.
Отряд шел строевой рысью, стараясь держаться поближе к лагерю и не проявляя никаких поползновений свернуть. По такой погоде стоящие во второй линии пехоты наверняка приняли их за своих. Вражеская колонна не спешила. Первые всадники уже достигли правого фланга, последние только-только миновали овраг. Закатные твари, что они задумали?!
– Господин маршал, – не выдержал полковник Гьованьоли, – как вышло, что они идут сюда?
А вышло, что теньент Куртис был прав. Это пополнение, причем наглое! Решили проскочить между деревом и топором.
Леонард приподнялся в стременах, чувствуя, как его захватывает охотничий азарт. Охота была единственным удовольствием, которое ему дозволялось, и в этом искусстве равных Леонарду Манрику было мало.
– Полковник Пикмаль!
