груди. Было тихо, то есть не совсем тихо, но никто не орал и не стрелял. Просто шумел дождь, потрескивали кусты, что-то шуршало. Ричард попытался подняться, но боль вновь заставила лечь. Юноша ощупал грудь, она была мокрой, но от воды или от крови? Дик собрался с духом и поднес пальцы к глазам. Вода! Значит, он не ранен. Нужно встать и оглядеться.
Очень осторожно, стараясь не дышать, Ричард сел и только тут заметил, что лежит не на земле, а на мокром, грязном плаще. Кто-то его уложил… Но куда в таком случае делся спаситель?
Герцог Окделл огляделся и понял, что угодил в небольшой овражек. В дальнем конце поблескивала лужа, там, где лежал Дикон, было просто мокро. Над овражком нависали кусты и возвышалось огромное дерево. Юноша оперся руками о корягу и встал, не представляя, что делать. Если его здесь оставил Удо, нужно ждать, а если нет? Последнее, что он помнил, это крики. Кто-то орал о предательстве и о том, что их окружают… Как он оказался в лесу, что это за лес и… и где Сона?!
Кобылу нужно найти, пока ее не забрал какой-нибудь негодяй. Конечно, Сона абы с кем не пойдет, но она устала и голодна, и потом, поводья… Мориска может запутаться в кустах и стать легкой добычей. Ричард еще раз огляделся, прикидывая, как лучше выбраться наверх. Стены овражка были крутыми, но в одном месте корни образовывали что-то вроде лестницы. Дик шагнул туда и с криком схватился за грудь. Его словно ударили ножом, но не снаружи, а изнутри. Святой Алан, да что же это?! Второй шаг дался с еще большим трудом, на третьем Ричард сдался и замер, боясь пошевелиться. Скоро совсем стемнеет, он тут просто замерзнет и умрет. Удо наверняка убили, Сону увели, а его бросили, кому он нужен?!
Страх придал решимости, и юноша двинулся к «лестнице». Боль немедленно проснулась и набросилась на жертву с новой силой, но Ричард не останавливался. Только бы не умирать в этой луже!..
– Дикон!
Удо был мокр, грязен, но жив. И он его не бросил. Ричард резко повернулся и заорал от боли.
– Балда, – прикрикнул Борн, – стой, где стоишь, у тебя ребра сломаны.
Ребра? Всего-то, а он думал…
– Удо, где все?
– Спроси что полегче, – Борн принялся стаскивать с Дика куртку, и юноша вновь чуть не взвыл. – Терпи… Выпить бы тебе, но где тут найдешь!
Ричард кивнул, с трудом сдерживая слезы. Повелитель Скал не должен вопить и дергаться, словно девица, но как же больно! Удо содрал с юноши все, вплоть до рубашки, приладил какие-то палки, начал приматывать. Ледяные струи хлестали по голому телу, холод был еще хуже, чем боль.
– Ч-ч-ччто с Сс-оной? – зубы Дика выбивали какой-то дикий танец.
– Убежала, – процедил Удо, – когда тебя из седла выкинуло. Скажи спасибо, что цел. Ребра быстро срастаются…
Сона убежала, а говорят, мориски раненых хозяев не бросают… Или кобылица не считает его хозяином? А кого считает: Ворона, Хуана, Антонио? Даже лошади он не нужен! Свалился с коня, как какой-нибудь унар, и это после Сагранны…
– Удо, кто победил?
– Никто, – Борн закончил перевязку и принялся осторожно натягивать на юношу какую-то одежку. Влажную, но не мокрую. – Из-за этого дождя все спятили. И ослепли в придачу. Мы вломились в пехоту, а с тыла нам наподдала выскочившая из лагеря конница. Тут бы нам и конец, но кто-то на левом фланге принял своих за нас и лупанул из пушек. Стоящие в линии вообразили, что их обходят, струсили и бросились бежать. Назад было некуда, они рванули вперед, ну а мы оказались начинкой в очумевшем пироге. Короче, королевские вояки смели с тыла собственные батареи и всей толпой вломились в лес. Разумеется, наши крестьяне тут же дали деру. Стрелки Пуэна пытались драться, но их размазали по пням свои же. В конце концов разбежались все… В лесу пусто, если не считать покойников и всякой дряни. – Удо закончил возиться с курткой и нахлобучил на Дика какой-то колпак. – Готово, только старайся глубоко не дышать. Попробуй шагнуть.
Юноша послушно шагнул. Было больно, но не так сильно, как раньше.
– Ну что? Не умрешь?
– Наверное, – не очень уверенно сказал Дикон, – а куда мы теперь?
– Искать Робера. Он стоял на холме справа от рощи, должен уцелеть…
Королевский лагерь выглядел жалким и растрепанным, не спасала даже ночь. Брошенные пушки, перевернутые и завязшие в колеях телеги, сбитые палатки. Не оставалось сомнений, что его обитатели бежали, причем спешно и позорно. Солдаты так не бегают, но, судя по тому, что творилось на поле, у Манрика с людьми было не лучше, чем у Робера.
– Вот видишь, – назидательно произнес сюзерен, – они удрали. Кроме тех, кто перешел на нашу сторону. И ты еще сомневаешься в победе?
– Если исходить из того, что поле боя и вражеский лагерь остались за нами, мы и впрямь победили. Только что нам с этой победой делать?
– Ну, хотя бы разместить людей в приличных палатках, – заметил сюзерен, и у Робера сжалось сердце: устами Альдо говорила Матильда.
– Прежде чем кого-то размещать, нужно узнать, что думают… – Робер замялся, не зная, как назвать тех, кто стрелял по своим…
– Сейчас узнаем, – заверил принц, посылая вороного в галоп. Робер воззвал к Леворукому и поскакал следом. Кого помянули братья-контрабандисты и Карваль, осталось тайной, но эскорт помчался за предводителями.
Несмотря на дождь и позднее время, колонны в поле были в полном порядке. Робер не сомневался, что они готовы к любым неожиданностям. Правда, пехота и особенно артиллерия за конницей не угонятся, так что в случае подвоха можно ускакать. И бросить Дика на произвол судьбы?
Сюзерен осадил коня, подняв тучу брызг. Несчастный жеребец осел на задние ноги и заржал, вернее, заорал от боли, но Альдо, разумеется, не понял. Дуболом!
