– Мы забыли об «истинниках», – сюзерен молитвенно сложил руки на груди и рассмеялся. – Я объявлю Талиг эсператистским, натравлю Агарис на гоганов и подпишу мир с Гайифой, Дриксен и Каданой. Пусть забирают Ноймаринен и северный Надор, зато я подстрелю двух перепелов: во-первых, меня признают, а во-вторых, отдать окраины мы отдадим, но пускай попробуют взять! Клянусь Зверем, твои Савиньяки и фок Варзовы им этого не позволят. А пока они дерутся, мы пустим корни в Олларии, выпотрошим Ноху и Гальтару. Когда я пойму, что делать со всеми этими жезлами, то приму абвениатство, а Агарис пошлю к кошкам. Со Зверем даже Ворон ничего не сделает. Ну как?
– Закатные твари, – не удержался Робер – и долго ты думал?
– Как только узнал, кто такой Люра. До коронации его придется потерпеть, ничего не поделать, но потом – шалишь. Как думаешь, когда ждать следующих достославных?
– Леворукий их знает. Если они поверили, что Вукрэ в Гальтаре, время у нас есть.
– Точно, – просиял Альдо, – а когда рыжие заявятся, мы скажем, что нашу часть договора исполнили, а про Вукрэ знать ничего не знаем, пусть ищут.
– А если найдут?
– Робер, – засмеялся сюзерен, – нельзя от каждого куста шарахаться. Подумай сам, как они найдут? Ары нет, Залог у нас, и вообще все их угрозы – ерунда чистейшей воды. Мы клятву нарушили? Нарушили и еще как, но живы и здоровы. И будем живы и здоровы, потому что Раканам гоганское колдовство не страшно. Стали бы они за нами бегать, если бы были сильнее?
– Не знаю, – пожал плечами Робер. – Енниоль хотел не силу, а первородство.
– Доэсператистское старье он хотел, – Альдо захлопнул Книгу святого Фабиана и небрежно бросил рядом с собой. – Вспомни, как достославный в Матильдину шкатулку вцепился, а «первородство» – сказки для дурачков.
– Хорошо, Альдо, я тебя понял, – спорить бесполезно, что делать – неизвестно, разве что пулю в сердце, но это не выход, это предательство.
– Но тебе это не нравится.
– Не очень, – честно признал Робер, – но это долгий разговор, а сейчас явится Люра со своими новостями. То есть уже явился.
Мерзавцы бывают самыми разными. Господин Люра относился к мерзавцам лощеным, любящем до самозабвения не только себя, но и свои усы, мундиры и сапоги, не говоря уж об орденах и перевязи. Этим генерал-перебежчик изрядно напоминал маршала Пэллота, и Робер искренне надеялся, что рано или поздно Симон Люра разделит судьбу своего именитого предшественника. Пока же с генералом приходилось быть вежливым. У Альдо это получалось хорошо, у Иноходца хуже, а у Пуэна и Карваля с любезностью было вовсе плохо. Люра, впрочем, предпочитал косых взглядов не замечать. Видимо, гоганы велели с Первородными и их свитой не ссориться, и от этого было еще противней.
– Ваше высочество, – генерал учтиво подмел пол желтыми перьями, – счастлив видеть вас и господина маршала в добром здравии.
– Садитесь, Симон, – кивнул Альдо, – что вы думаете о Лаик?
– В свое время меня признали недостойным унарского плаща, – сверкнул зубами Люра, – я был вне себя от горя, но теперь рад, что избежал этой могилы. Удивительно неприятное место.
– Мне оно тоже не нравится, – согласился сюзерен, перебираясь со стола в кресло. – Так что у вас за новости?
– Их несколько. Боюсь, первая вас несколько расстроит, зато остальные должны исправить положение.
– Хорошо, – засмеялся Альдо, – я готов расстраиваться.
– Ваше высочество, – голос Люра странным образом зазвенел, – дело в том, что я прекрасно осведомлен и о том, что вы нарушили клятву, и об убийстве достославного Гармиоля и его спутников, которое вы совершили при помощи герцога Эпинэ и капитана Карваля.
– И как давно вы это знаете? – очень спокойно произнес сюзерен.
– С самого начала, – улыбнулся Симон Люра, вынимая пистолет. – Прошу меня простить, но я не собираюсь отправляться вслед за гоганскими свиньями.
– Вы полагаете, это вас защитит? – Робер положил палец на курок. Пистолет в руках Люра – это еще не смерть, по крайней мере не смерть для двоих.
– Я не собираюсь стрелять, – заверил генерал, – мне нужно, чтоб вы выслушали мои новости до конца.
– Мы выслушаем, – зевнул Альдо, – хотя вряд ли это что-то изменит.
– Это изменит многое, – холодно произнес Симон. – Я, как вы, наверное, понимаете, могу вас уничтожить, но зачем? Вы – мой единственный шанс, так же как я – ваш. Со временем мы друг к другу привыкнем, а сейчас предлагаю открыть карты.
– Что ж, начинайте, – сюзерен поправил воротник. Он держался хорошо, даже отлично.
– Я не решился на то, на что отважились вы, – Люра слегка развел руками, – хотя, видит Создатель, мечтал именно об этом. Рыжие свиньи имели наглость мне приказывать, а я, увы, не смог отказаться.
– Вот как? – переспросил принц. – Признаться, я полагал, что вам заплатили.
– Заплатили, – щека генерала дернулась, – как водовозу или огороднику. Подлые язычники, оскорбляющие Создателя самим своим существованием, вели себя с талигойским дворянином как с жалким наемником.
– Вы бы перешли на нашу сторону, если б не гоганы? – в лоб спросил Робер.
– Нет, – твердо сказал Люра, – ни в коем случае. Леопольд Манрик и Фердинанд Оллар меня полностью
