– Я завещание написал. Все, что у меня есть, между тремя внуками поровну, кроме этого дома. Он останется Луи.
– Обен! – Александр выглядел пораженным. – Как же так?
– А что? – хмыкнул Трюэль. – В восемьдесят лет завещание писать рановато, по-твоему? И не смотри на меня так. Я еще лет пятнадцать протяну, не меньше. Просто дела порядка требуют.
Нудный холодный дождь загнал под крыши всех, кого мог. Мокрая, продуваемая всеми ветрами Лиарэ в зимнюю пору всегда выглядела неприглядно, но Сезар Мальвани не думал о затянувшемся ненастье, у виконта были куда более важные заботы, и первая из них касалась герцогини. По мнению Сезара, Марта слишком легко относилась к отвратительным слухам, без сомнения, возникшим по милости покойного Паука, но с его смертью и не думавшим затихать. Орест, с самого начала державший сторону Ифраны, твердо вознамерился превратить арцийскую жену Марка в еретичку, а то и Преступившую.
Это была даже не политика, это была ненависть, и можно было только догадываться о ее причине. Сезар не считал себя вправе расспрашивать герцогиню, к тому же вполне могло статься, что она сама ничего не знала. Виконт полагал, что Марта недооценивает угрозу. Мать считает, что презрение к опасности у Тагэре в крови, а Марта и Александр, каждый по-своему, но пошли в отца. Филипп и Лаура – те больше похожи на Фло, а в кого удался покойный Жоффруа, герцогиня Мальвани не знала, видимо, в каких-то предков, не отягощенных понятиями чести.
Через две кварты мать увидит Адану, и кто знает, когда они встретятся снова. В Оргонде душно, как перед грозой, и только Проклятый знает, когда она начнется.
Возвращаясь из порта, Сезар мысленно продолжал разговор с матерью. Она все понимает. Даже то, почему ее сын живет на чужбине, хотя святой Эрасти свидетель, как ему хочется домой. Но здесь отец, здесь война и здесь Марта, хотя лучше было бы ей согласиться с матерью и уехать в Арцию, якобы повидать братьев. Марта не хочет понимать, что Марк ей не защита, и она одна. Оргондские вельможи, даже лучшие из них, отступятся от герцогини, стоит Оресту повторить вслух то, что пока говорят лишь шепотом. С тех пор как глава антонианцев перебрался из Гайвэ в Лиарэ, Сезар Мальвани ни одной ночи не спал спокойно. Этот лиловый мерзавец превращает веселый любвеобильный город в логово фанатиков, а Марк и в ус не дует.
Раньше вокруг костров в Лиарэ плясали, сейчас... Сейчас тоже пляшут, вернее орут и подскакивают, только вот на кострах этих того и гляди начнут умирать живые люди. Когда Орест проповедует, площадь перед Храмом Триединого превращается в преисподнюю, заполненную воющими уродливыми чертями, отчего-то почитающими себя праведниками. Герцог молчит, а протесты Марты лишь подливают масла в огонь. Конечно, в дела ордена, созданного ловить Преступивших, светским владыкам вмешиваться не положено, но Филипп, как бы к нему ни относиться, такого бы никогда не допустил.
Арцийский Илларион ведет себя на удивление прилично. Возится со своим храмом, ведет службы, воюет с беспечатными магами, и все. Странно только, что он почти не стареет, хотя человек человеку рознь. Анри Мальвани никогда не дашь больше пятидесяти, Марк младше, а выглядит старше, хотя, возможно, он к нему несправедлив. Сезар презирал оргондского герцога, по его мнению, бывшего прорехой на рыцарстве, но от этого не становилось легче.
Дождь пошел сильнее, холодные капли сливались в струйки, стекая по коже плаща, конь виконта недовольно фыркнул и самочинно прибавил шагу. Хочет в тепло... Сезар решил не задерживаться в Лиарэ. Посадив мать на корабль, он собирался сразу же вернуться к отцу. На берегу Табита то и дело возникали стычки, пока заканчивающиеся к чести Оргонды, но маршал просил сына поторопиться.
Виконт спешил на войну, но дождь был слишком холодным, а видение огня в камине и дымящегося мяса на вертеле необычайно привлекательным. Малве боролся с искушением довольно долго, ему удалось выехать из города и проехать несколько вес, но когда среди унылых, сливавшихся в серую стену придорожных кустарников показалась уютная гостиница, Малве не выдержал. Его внешность, одежда и конь свое дело сделали, хозяин лично обслужил знатного гостя, но Сезара к разговорам не тянуло, он выбрал укромное место у камина и молча наслаждался ужином и теплом. Что происходило рядом, арцийца мало трогало, пока из гуда голосов ухо не выловило слова «арцийская еретичка». Мальвани был хорошим охотником, он знал, что бить следует наверняка, и сдержал первый порыв. Сезар много думал о слухах и сплетнях, распускаемых ифранцами, но никогда не наблюдал, как это делается. Еще глубже отодвинувшись в тень, Сезар Мальвани приготовился слушать.
Стук был тихий, и Александр подумал, что ему послышалось. Было раннее утро, когда кухонные слуги уже встали, а комнатные еще могут пол-оры понежиться в постели, что до господ, то их время пробуждения наступит не скоро. Стук повторился. Так осторожно и воровато стучалась бы кошка, если б вдруг стала человеком. Лакеи стучат иначе, друзья тоже, а враги входят без стука, да и время для убийства неподходящее во всех отношениях. Сандер вскочил и стремительно оделся: сказалась военная привычка. Третий раз утренний гость постучался чуть громче, Эстре распахнул дверь и невольно отступил назад, узнав Даро.
Виконтесса Барре расценила его жест как приглашение, вошла и тщательно прикрыла за собой дверь. Александр зачем-то повернул ключ и замер, глядя на бывшую возлюбленную и не понимая, как она тут оказалась. Хотя Артур командует королевской гвардией, у него должны быть комнаты во дворце...
– Александр, – Дариоло заговорила первая, – я... я не могла не прийти. Мне... Что с Шарло и Кати?
Все понятно. То, что Даро его разлюбила, отнюдь не дает ему права думать о ней как о кукушке. Он должен был что-то придумать, тем паче детей от Бэррота у нее нет, а он еще радовался этому, мерзавец.
– С ними все в порядке. Они со мной. Шарло совсем молодец. – Проклятый, что же еще сказать? Подумать только, Миранде он способен рассказывать о сыновьях и дочери часами, а сейчас все слова куда- то делись. – С ними все в порядке... Они все вместе. Втроем.
– Спасибо, – она тоже не знала, что говорить.
