«Нечто, опровергающее сказанное здесь…» То, что можно опровергнуть, опровергнуто и изъято из дела. Ворона больше не обвиняют ни в покушении на государя, ни в нарушении Золотого Договора, он не станет отвечать за взорванное озеро, утопленные села и повешенных пленных, потому что «павлины» и «гуси» поступают так же.
– Имеет ли кто сказать нечто, опровергающее сказанное здесь? – Тяжелые жезлы приставов отбили первые четыре минуты. – Имеет ли кто сообщить нечто, ускользнувшее от внимания Высокого Суда, но имеющее непосредственное касательство к делу?
– Во имя Создателя всего сущего, – по проходу, придерживая мантию сьентифика, торопливо пробирался высокий белоголовый человек, – я прошу слова у Высокого Суда.
– Как ваше имя? – Заступивший дорогу незнакомцу пристав был строг и равнодушен. – И что вы имеете сообщить?
– Меня зовут Горацио Капотта, – голос сьентифика был звучным, мягким и до странности знакомым, – я преподавал описательные науки сыновьям графа Ариго и пользовался их полным доверием. Мой долг – сообщить Высокому Суду о том, что предшествовало Октавианской ночи. Приведите меня к присяге.
– Мэтр Капотта, – взялся за дело супрем, – опровергают ли ваши сведения сказанное здесь или же подтверждают?
– Приведите меня к присяге, – повторил ученый, – и я отвечу.
– Означает ли это, что вы связаны клятвой[19]?
– Да.
Дик понял, почему этот человек показался знакомым. Он говорил как мэтр Шабли, вернее, очень похоже. Казалось, сьентифик сейчас прочтет сонет Веннена или спросит, когда была основана Паона, но тот отчетливо произнес:
– Именем Создателя, жизнью государя и своей жизнью клянусь говорить правду, и да буду я проклят во веки веков и отринут Рассветом, если солгу.
– Суд принимает вашу присягу, – подтвердил супрем, – и освобождает от прежнего обета. Говорите.
– Господин гуэций, – ученый слегка поклонился, – Ваше Высокопреосвященство, я настаиваю на том, что граф Ги Ариго, граф Иорам Энтраг и, более чем вероятно, граф Килеан-ур-Ломбах знали о будущих погромах не меньше чем за месяц.
Я также должен признаться, что по просьбе моих бывших учеников, знакомых с моими способностями каллиграфа, по принесенному ими черновику изготовил фальшивый приказ, предписывающий городской страже не покидать казарм. Мне был вручен образец почерка и подписи Квентина Дорака, который я сохранил и готов предъявить Высокому Суду вместе с черновиком, написанным рукой графа Ариго. Я также принял на хранение ценности Ариго, часть которых позднее нашли в моем погребе, а часть и доныне хранится в известном мне месте, на которое я готов указать.
– Мэтр Капотта, – супрем казался потрясенным, – вы клянетесь в том, что сказанное вами – правда?
– Я принес присягу, – вскинул голову сьентифик, – и я верую в справедливость Создателя.
– Как вышло, что вы избежали преследований со стороны Олларов?
– По совету Иорама Ариго я, спрятав переданные мне вещи, покинул город и вернулся, лишь узнав о падении Олларов.
– Вы пользовались полным доверием Ги и Иорама Ариго, что вас заставило предать их память?
– Моя вера и моя совесть. – Говоривший заметно волновался. – Не знаю, как бы я поступил, останься мои ученики живы. Наверное, я умолял бы освободить меня от клятвы, но они мертвы, а поединок в святом месте наши предки почитали божьим судом. Убитые защищали неправое дело. Раскрывая их тайну, я облегчаю Ожидание томящимся в Закате грешным душам.
– Вы не являетесь духовной особой, – сварливо сказал Фанч-Джаррик, – и неправомочны утверждать подобное.
Гораций Капотта гордо вскинул голову:
– Ги и Иорам Ариго могли спасти тысячи невинных, но не спасли. Более того, они намеревались извлечь из происходящего выгоду, лишив цивильную стражу возможности остановить погромы. Я исповедовался у Его Высокопреосвященства, и он укрепил меня в моем решении открыть правду.
Глава 11
Ракана (б. Оллария)
400 год К. С. 18-й день Зимних Скал
1
Левий все-таки ударил! Пусть про Капотту вспомнила Катари, она не могла подсказать, что и как говорить. Вряд ли скромный книжник набрался смелости сыграть с королем даже по просьбе бывшей королевы. Другое дело, чувствуя за спиной кардинала… А Его Высокопреосвященство и впрямь последователь Адриана, сказавшего, что, если бой безнадежен, это не повод опускать оружие.
– Вы все сказали? – деревянным голосом осведомился супрем.
– Да, господин гуэций. – Капотта слегка поклонился то ли гуэцию, то ли подсудимому. Что ж, будь суд судом, а не мистерией с заведомым концом, слова сьентифика означали бы новое следствие.
– Высокий Суд выслушал Горацио Капотту и запомнил сказанное им. – Супрем умен, он смотрит не только на короля, но и на кардинала.
– Подсудимый, – подал признаки жизни Джаррик, – отвечайте, вы видели когда-либо этого человека?
