– Благодарю Его Величество за высокую оценку моей недостойной персоны. Я постараюсь оправдать оказанное мне доверие.
– Граф Мо, дайте нам письмо Рорика и можете идти. Мы вас больше не задерживаем. Засвидетельствуете мое неизменное расположение вашему семейству, и особенно прелестной Элеоноре. Барон Эж, возьмите у графа Мо его ношу. Мы приказываем похоронить останки наших слуг и союзников должным образом. Гофмейстер, прикажите принести медный поднос и огненный камень.
Лакей, тенью скользнув в не успевшую захлопнуться за Базилем Гризье дверь, принес овальный эллский поднос и оправленный в серебро огненный камень. Король брезгливо, двумя пальцами взял послание, открыл футляр и, бросив желтоватый лист на узорчатую медь, поджег. Огонь загорелся не сразу – видимо, в пути бумага отсырела. Наконец по краям письма затанцевали огненные язычки.
– Мы не желаем знать, что нам пишет изменник и убийца, – изрек Пьер. Ответом ему было подобострастное мычание, сменившееся гнусным кошачьим воплем. Два огромных черных кота, сцепившись в смертельной схватке, рухнули откуда-то сверху прямо к ногам державшего поднос слуги. Тот от неожиданности разжал руки, раздался грохот, медный противень и охваченная огнем бумага упали на пол. Лакей, однако, не растерялся, стремительно затоптав пламя. Пахнуло дымком, очумевшие от собственной наглости коты куда-то юркнули и исчезли, а на гладкой мраморной стене под гербом Арроев, где вскоре должен был появиться портрет короля, проступили огненные буквы.
Его Величеству Пьеру Седьмому все же пришлось прочесть письмо Гварского Лося, и не только прочесть. Зал наполнил звон кубков, грубый многоголосый хохот и оскорбительные выкрики, а на черном эландском мраморе медленно остывали слова, которые могли прийти в голову лишь пьяным эскотским варварам.
2895 год от В.И. 13-й день месяца Звездного Вихря
АРЦИЯ. МУНТ
Дома его не ждали, хотя сестры обрадовались, в отличие от дядюшек и брата. Кажется, Жорес привык утешать себя мыслью, что лучше быть слепым, но живым, чем потерять голову. Что думала мать, Базиль так и не понял. Зла сыну она, конечно же, не желала, но и радости от встречи он не заметил. Видимо, с его стороны было наглостью живым и здоровым вломиться во время ужина в особняк на улице Борзой.
Со стороны это, несомненно, выглядело забавно. Жаль, под рукой не оказалось мазилы, взявшегося написать картину «Возвращение ненужного сына». Первой оправилась Нора. Просияв огромными голубыми глазами, сестрица выразила общее недоумение:
– Базиль, а как же Лось тебя отпустил?
– Нора, – улыбнулся он, – я тебя обожаю, но кончай говорить что в голову взбредет. В замужестве это вредно. А Лось меня отпустил, потому что Лидда его убедил подумать. Вот он и надумал, что лучше я отвезу Тартю башку Жися Фронтерского и письмо неприличного содержания, чем какой-нибудь отважный эскотец отвезет ему две башки. Тогда Пьеру пришлось бы искать нового дурака, чтобы отвезти башку гварского посла назад, чтобы Лось в обмен послал башку арцийца, чтобы… Короче, Рорик понял, что послов не напасешься, и решил использовать что под руку попалось, то бишь меня.
– И ты привез сюда мертвую голову? – побледнела Нора.
– Две. Но не сюда, а во дворец. Кстати, может, мне подадут прибор?
– Ты привез во дворец голову Жися? – подал голос молчавший до этого Жорес.
– Ну, я же обещал, и потом, не сюда же ее было тащить?! Нора бы испугалась, она еще не привыкла, хотя пора учиться.
– Я сыт, – Жорес резко отодвинул прибор, – помогите мне!
Мать, бросив раздраженный взгляд на Базиля, взяла старшего сына под руку, и они вместе вышли. Интересно, куда братец дел жену?
– Ты невозможен, Базиль, – заметил Реви, – «Черную Лозу» будешь?
– Пожалуй… Только в чем же моя невозможность? В том, что Лось меня отпустил? Извините, от меня это не зависело, я из кожи вон лез, чтобы мне оттяпали голову. Перестарался, видимо. Рорик сначала бесился, а потом вообразил на своем месте нашего обожаемого монарха и решил получить удовольствие.
– Удовольствие?
– Именно. Когда эскотцы сочиняли письмо Пьеру, они ржали на всю Гвару. Кстати, Нора, радость моя, никогда не спрашивай супруга, что ему написал гварский господарь.
– Почему? – Большие глаза стали еще больше.
– Потому, – Базиль чмокнул королевскую невесту в щечку, – что это неприлично. Это ужасно гадкое письмо с прорвой нехороших слов и грубых пожеланий.
– Мы будем воевать? – спросила Нора.
– Воевать? С кем и зачем?
– С Ра-Гваром. Ведь он оскорбил короля.
– У нас очень умный король, деточка. Он оскорбляется только тогда, когда это полезно для здоровья. Оскорбляться на Лося сейчас вредно.
– Но он ведь нас обидел?
– О святой Эпоминонд и прочие святые! Нора, умоляю тебя, говори только об утятах.
– Об утятах? Почему?
– Потому что они желтые, маленькие и пищат. Я, пожалуй, еще раз возьму пример с Жореса и пойду к себе…
Базиль подмигнул сестрам, подхватил кувшин с «Черной лозой» и поднялся в свои комнаты. Разумеется, они были заперты, и дверь пришлось вышибать ногой. Внутри было чисто и опрятно, как в гробу. Куда-то
