и обо всем договорились. Со мной обсуждать вам нечего, но вы слишком вежливы, чтобы это показать, и слишком мне доверяете, чтобы беседовать о цветах и погоде.
— Если б я стал своим отцом или живым старшим братом, я бы… повторил подвиг Алонсо. Постарался бы повторить, даже без надежды на успех. — Алва уже стоял у дверей; как он там оказался, Марсель не заметил. — Вы правы, сударыня. Разговоры на пороге пусты, а пообедать можно в любом трактире — их в здешних краях предостаточно. Виконт, вы все еще со мной?
— О да, — оживился Валме, одергивая камзол. — Тем более что вы отбываете, а граф Валмон остается.
Небольшой отряд затерялся в солнечных рощах. Дюжина кэналлийцев догоняет своих — ничего особенного, хотя девушки смотреть вслед будут. Заслоняясь от солнца рукой и улыбаясь своей весне и чужой дороге…
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Я не для того оставил Бертрама наедине с сырами, чтобы смотреть, как ты почти плачешь. Что ты вообразила?
Арлетта отвернулась к нависшей над балконом старой акации. Дерево помнило Алонсо и Раймонду, но все еще цвело. Их с Арно акация тоже помнила.
— Ты — дипломат, о брат мой, так заговаривай, а не растравляй…
— Если б ты была Антонием или Дивином, о сестра моя, я бы так и поступил. Что с тобой, Леттина?
— Я уже сказала. Наверное, я не добоялась за Арно, а его убили, когда
— Напиши о лисе, что не боялась собак, а потом подумала и стала бояться мышей, — перебил дурацкие излияния Гектор и правильно сделал.
— Лучше я напишу лисе, то есть Катарине. Напрошусь помогать при родах. Никогда такого не любила…
— Вот и дальше не люби. Хватит смотреть на дорогу, Леттина! Они уже уехали, причем из-за твоих предчувствий — натощак.
— Они уехали, потому что все сказано, а вот с тобой, дражайший братец, я еще поговорю. Ты хорошо знаешь Лансаров?
— Не припоминаю… Кто это?
Все-таки Гектор — отменный дипломат. Не догадайся она проглядеть бумаги…
— Арендаторы. Муж и жена. Он похож на облезлого ангела, она все время в интересном положении. Их привез Арно и поселил поблизости. Я хочу, чтобы ты забрал их в Рафиано.
— Странные у тебя желания.
— Согласно бумагам, госпожа Лансар рождена в восьми хорнах от нашего дома, и я знаю, кто эти бумаги подделал. Гектор, я не алатский герцог и не… девица Карси. Я могу терпеть в Савиньяке внебрачную дочь Арно, но не убийц. Можешь держать их у себя, отдать Валмону, послать регенту, но здесь их не будет.
— Хорошо. — Когда спорить не о чем, Гектор не спорит. — Алва откровенничает с дамами… Похоже, его лихорадка зашла слишком далеко.
Лихорадка? Нет, это не болезнь. Это что-то другое, трудноуловимое и еще более непреклонное, чем раньше.
— Я бы не назвала это откровенностью. Мы заговорили об изумрудах, и я назвала Эмильенну Лансар дочерью Арно.
— Я ошибся, это мозговая горячка. Первый случай в нашем семействе… Прискорбно.
— А что бы ты подумал на моем месте?
— На твоем? — Озадаченный экстерриор… Какое дивное зрелище! — Сестра моя, я не только не добродетельная жена, но даже не гайифец! Как я могу ответить на подобный вопрос?
— Тогда скажи, за какими кошками Рокэ поклялся осыпать Эмильенну изумрудами? Мозговая горячка?
— Именуемая гордостью. Девица была ему безразлична, можешь мне поверить, но молодой человек боялся, что мы с Арно сочтем иначе, вот и выдумал… изумруды. Получилось довольно-таки страшно, я почти ее пожалел…
— Ее?!
— А ты склонна сочувствовать облезлому ангелу? Девица была готова за него и убить, и умереть, но потом идеал… разрыдался. При нас троих и при юной супруге. Назидательно, не правда ли?
Трое вельмож и плачущий мозгляк… Гадюка могла стать герцогиней, голубка получила то, что заслужила. Любимого, изгнание и изумруды…
— У меня взрослые сыновья. Я не считаю себя старухой лишь из упрямства, но подобной мерзости я еще не встречала.
— Ты могла ее просто не узнать. — Гектор глубоко вздохнул и потряс головой. — Бертраму хорошо, а мне завтра в Алат, а оттуда — в Агарию. Алва желает видеть витязей в Талиге, а не в Бордоне, Антоний будет вне себя от счастья. Не получить с него за это счастье отступного — неприлично, я перестану себя уважать как экстерриора.
— Рассказать тебе, как крестьяне платили налог на весну, не зная, что лишить ее невозможно?
— Рассказать тебе о собаке, по доброте душевной шепнувшей волку, что хозяин не взял ружья? — парировал братец. — С твоего разрешения пойду прилягу. Обеда все равно не вышло, а завтрак мне молитвами Бертрама достался прямо-таки чудовищный.
Тень акации делала камзол Гектора кружевным. Усталости такая тень не скроет, и не такая тоже, слишком уж хорошо они друг друга знают.
— Ложись. — Арлетта поправила волосы. Тоска об уходящих отступила, наверное, побрела по конским следам. — А что до завтрака, то в этом доме последнее время заправляют посторонние мужчины. Не успеет уехать один, нагрянет другой — и ну распоряжаться…
Сбежать в сад под акации или заняться делами? Пожалуй, все-таки делами, уж больно их много, а Гектора на все не хватит, даже вместе с Валмонами.
— Бертрам, — окликнула женщина, ныряя в прохладу гостиной, — посланник Анри-Гийома… Тот, которого поймал еще Райнштайнер, где он? Все еще в Валмоне?
— Наверное. — Если б граф мог делать большие глаза, он бы их сделал. — Но почему графиня Савиньяк спрашивает про офицерика, который даже не успел стать мятежником?
— Потому что он успел стать братом господина Карваля. Потому что господин Карваль, если я правильно поняла вашего сына, значит больше господина Эпинэ. Потому что я отправляюсь в Олларию.
— Что ж, — вздохнул Бертрам, — придется вас проводить. Это прекрасный повод для посещения столицы, не так ли?
Арлетта рассмеялась. Поздняя весна дышала жасмином, как в юности.
Очередной «Баран» оказался овцой, причем не красной и не крылатой, а загулявшей. Зеленые зайцы с урготского тракта — и те выглядели пристойней, о чем Валме не преминул сообщить. Алва согласился и недрогнувшей рукой послал коня мимо трактира. Марсель герцога не удерживал, хотя остатки пуза уже несколько хорн молили о снисхождении. Увы, сумки были пусты, а молодыми побегами офицеры для особых поручений не питаются. Виконт проглотил слюну и продолжил светскую беседу:
— Итак, мы возвращаемся в столицу, — задумчиво произнес он, шаря глазами по зеленеющим окрестностям в поисках гостеприимного дымка.
— Вы так думаете? — Серый в яблоках полукровка Алвы до такой степени отличался от Моро, что не
