дождаться, а свою выгоду бывший святой отец блюл свято. Большего доверия будет достоин разве что дохлый Ракан, если перед ним потрясти пропавшим мечом.
Размышляя о том, чем бы пах призрак, увы, вовсю живого величества и бряцал бы он орденскими цепями или нет, Марсель нащупывал ступеньку за ступенькой. Лестница была крутой, но проходимой — адепты Домашнего Очага не собирались ни застревать, ни ломать ноги. Что раздражало, так это неопределенность — света фонаря хватало лишь на то, чтобы разглядеть следующую ступеньку. Где находится у холодного черного колодца дно и есть ли оно вообще, Валме не представлял. Это злило. Злости способствовал и Валтазар, то исчезавший, то всплывавший чуть ли не к самому носу. От протухшей вербены и затхлого воздуха разболелась голова, но виконт спускался, пока треклятая лестница не влилась в добротный подземный ход.
Призрак вытянул руку вправо, на мгновенье приняв ту же позу, что и Альдо на портрете, посланном было в Ургот, но спешно отозванном. На юг уехал другой анакс, скрестивший руки на груди и вперивший взор в пучину грозно бушующего моря. Затянутый в багряное страдалец, ждущий своей утешительницы и спасения через любовь, был прекрасен. Волосы и плащ усиленно развивались, а мужественная челюсть выдавала тщательно скрываемую ранимость. Валме искренне сожалел, что не приказал переправить портрет папеньке, а теперь было поздно — засевшие в «Красном Баране» адуаны питали склонность к незатейливым и грубым шуткам, так что спасать произведение было поздно.
В нос вновь полезла Валтазарова вонь — призрак давал понять, что они почти у цели. Марсель поставил фонарь наземь. Папенька не терпел незаконченных дел, бесконечных разговоров и незнакомых дорог. Марселю последние скорее нравились, но он еще ни разу не шлялся по катакомбам и не собирался продолжать сверх необходимого. Подземелье утомляло однообразием; к тому же приходилось выбирать только из «вперед» и «назад», а ограничивать себя лишь наступлениями и ретирадами Валме не любил, предпочитая свободу маневра.
— Покойный святой отец, — на всякий случай напомнил виконт, — надеюсь, вы помните, что моя смерть, арест или вынужденное бегство ликвидируют нашу договоренность. Более того, умерев, я навеки останусь с вами. И, будьте покойны, из Нохи я вас выживу. Я моложе, и, как вы, вероятно, успели заметить, я нагл.
Умей Валтазар говорить, на Марселя обрушился бы поток укоров и уверений, но призрак уродился безмолвным, хоть это и опровергало целый ряд научных трудов. То, что он вообще уродился, опровергало еще больше концепций, включая рассуждения о том, что чувства человеческие суть выделения печени или еще какой селезенки.
Селезенки, как и мозгов, у Валтазара не имелось уже лет пятьсот, а чувства и мысли были, и соображать он, что ни говори, не разучился. Прозрачный, но все равно волосатый палец ткнул Марселя в карман. Валме кивнул и вытащил карточки с рисунками и буквами, при помощи которых от скуки учил грамоте адуанских охранников. Добро было вознаграждено. Когда Марсель задумался о том, как объясняться с безгласным духом, азбука валялась на столе, и решение пришло само собой.
— Т.А.М.О.Х.Р.А.Н.А. — Призрачный перст прямо-таки летал по разложенным в четыре ряда карточкам. На сей раз полупрозрачность духа пришлась кстати. — В.Н.У.Т.Р.И.Д.В.О.Е.
— Значит, вам придется их отвлечь, — пожал плечами Марсель. — В конце концов, это вас там убили. Согласно науке и логике, вы должны проявляться на месте гибели.
— Г.Д.Е.Х.О.Ч.У.Т.А.М.И.П.Р.О.Я.В.Л.Я.Ю.С., — обиделся Валтазар. — А.В.С.Е.У.М.Н.И.К.И.Е.Р.Е.Т.И.К.И.
— Вне всякого сомнения, — рассеянно кивнул Марсель, — но сегодня вы проявитесь в вашей бывшей резиденции. Именно там Левий держит того, кто нужен мне, а следовательно, и вам. Делайте что хотите, но чтоб один из охранников отпер дверь и пошел за помощью, а другой — остался внутри. Это в ваших интересах.
Валтазар задумался, живо напомнив дукса, который хочет гайифскую взятку и не хочет к палачу. Удачно все-таки вышло, что Франциск повелел, чтобы историю Валтазара знали в подробностях, дабы корысть и лживость эсператистов была ведома всем.
— М.Н.Е.Н.У.Ж.Н.Ы.П.О.Д.С.В.Е.Ч.Н.И.К.И., — принял решение дух. — С.О.С.У.Д.Ы.П.Л.А.Т.А.З.А.П.Р.О.Х.О.Д. С.Т.Р.А.Ж.Н.И.К.И.О.Т.Д.Е.Л.Ь.Н.О.
— Подсвечник, — с ходу уловил мысль партнера Валме, — один. Не так уж это сложно в вашем положении — напугать ночью пару болванов.
— Ч.Е.Т.Ы.Р.Е., — заломил обнаглевший призрак. — И.П.О.К.Р.Ы.В.А.Л.О.
— Один и покрывало, — выказал семейный норов наследник Валмонов. — Иначе я иду к кардиналу. Мне есть что ему предложить, а за помощь при проходе во внутреннюю Ноху мимо внешней стражи… одну вазу вы получите. Ту, что в дальней нише. Помятую.
— Д.В.А.И.П.О.К.Р.Ы.В.А.Л.О., — снизил цену Валтазар. — К.А.Р.Д.И.Н.А.Л.О.Б.М.А.Н.Е.Т.
То, что успел узнать о Левии Марсель, заставляло предполагать, что в Нохе засел либо воинствующий святой, либо достойный папеньки и Габайру проныра. Сговориться с таким всегда успеется, но девственность теряют лишь раз, и терять ее надлежит так, чтобы не сожалеть потом об упущенных возможностях.
— За стражу даю два подсвечника и покрывало, — непререкаемым тоном объявил виконт и, прекращая торг, сгреб с пола карточки. — Если понадобится что-нибудь еще, получите остальные и раму от портрета его величества. Она выдержана в вашем вкусе.
Вышедший во внутренний двор охранник получил по голове рукоятью пистолета. Несмертельно, но достаточно, чтоб потерять сознание. Второй вояка, обонявший Валтазара и неистово чихающий, отправился вслед за первым, едва Марсель разглядел, где у оказавшегося внутри призрака бедняги голова. Вот, значит, как выглядел он сам, когда бывший настоятель кинулся спасать свои сокровища. Двойной дрожащий, как желе, силуэт… Отвратительно, но остроумно. Не броситься за подмогой при виде подобного зрелища нельзя, так что подсвечники с покрывалом Валтазар заработал. Увы, на этом его помощь и закончилась — таскать и обыскивать пострадавших Марселю пришлось самому. Равно как и зажимать носы, и вливать в непроизвольно открывшиеся рты касеру. Вряд ли церковные гвардейцы были отъявленными пьяницами, но Валме исходил из возможностей адуанов. Пускай теперь Левий решает, что появилось раньше — призрак или выпивка.
Дорога была свободна. Внутренность флигеля Валме, спасибо изучавшему старинную архитектуру Габайру, представлял. На первом этаже дежурили стражники, а Ворон мог быть лишь на втором. Именно там Валтазар прятал свои горшки, и именно там его прикончили. Жаль, Левий не фанатик, а то бы решил, что Алва вступил в сговор с Леворуким и тот прислал ему на помощь убиенного в этом доме нечестивца.
— Святой покойный отец, — окликнул сообщника Марсель, — приглядите за лежащими. Потребуется — покажите им еще что-нибудь. В любом случае рама ваша.
Валтазар с готовностью навис над солдатами. А может, его привлек запах касеры? Внешность убиенного позволяла заподозрить в нем тайного пьяницу и чревоугодника. Вооружившись связкой ключей, Валме поднялся на пару ступенек и остановился, чтобы пригладить развившиеся волосы и оправить куртку. Все складывалась так гладко, что стало неуютно. Шалая мысль о сделке с Валтазаром, Эпинэ, удивительно вовремя ушедший от Марианны, непредвзятые засидевшиеся допоздна свидетели. Даже смывающий следы дождь… Наследник Валмонов не отличался суеверием, но крупные пакости не размениваются по пустякам. Неудачи — как море, отступают, чтобы броситься на собирающих ракушки дураков.
Воспоминание о море потянуло за собой воспоминания о Франческе, которые выправили дело. Цыкнув на разбушевавшиеся предчувствия, Марсель единым духом преодолел оставшиеся ступеньки, проскочил небольшую прихожую и уткнулся в деревянную дверь, на которой не наблюдалось ни засова, ни замка, ни замочных скважин. Пару раз потянув на себя и пару раз толкнув, Валме почувствовал себя сразу дураком и привидением. Огляделся, заметил пару тяжелых табуретов, вспомнил, что у стражников внизу имелись алебарды… Вот так дипломаты и становятся плотниками!
Ломать без предупреждения двери в комнаты маршала некрасиво — тем более офицеру для особых поручений, — и Марсель аккуратно постучал. Именно так стучали в доме дядюшки Шантэри. Стук замер, стало тихо. Так тихо, что Валме показалось: он слышит, как на первом этаже сопят солдаты. Тишина даже не стояла — висела, как висит над горной дорогой готовый сорваться камень. Валме поправил кинжал,
