когда он брал кассу, он получал какое-то сексуальное удовлетворение от этого дела. Я говорил об этом с Мими...
— Ближе к делу.
На мгновение на его лице появилась досада и обида, словно его, толстого жизнерадостного мальчишку, несправедливо отругали.
— Ну... там была вторая машина и мы перегрузили все в нее, а затем Отто отогнал “Мерседес” почти к самому краю берега озера. До края оставалось метров восемь. Берег шел под уклон, а затем обрывался вниз метра на три. Там редко кто бывает. Только рыбаки, да и то очень немногие. Красивое место. Очень хорошее, чтобы провести денек-другой. — Он закачался от внезапного приступа смеха. — И просто замечательно, чтобы провести остаток дней своих.
Если он сейчас начнет рассказывать мне, подумал я, какого размера там водится форель, то я врежу ему по башке прикладом.
Он прочитал мой взгляд и несколько успокоился.
— Ну, все, что нужно было сделать, — снять машину с ручника и придать ей небольшое ускорение. Все это и сделал Отто. Он открыл дверь, дотянулся до ручника, отключил его и “Мерседес” покатился. Боже, я не видел ничего более смешного. Машина покатилась к краю, прежде чем он успел подготовиться к этому. Дверь закрылась, слегка прижав его, и, пытаясь выбраться, он зацепился за что-то курткой или чем-то еще и его потащило вместе с машиной — он был наполовину внутри, наполовину снаружи. Поверьте мне, я пытался спасти его. Это получилось чисто инстинктивно. Видишь человека в беде и бросаешься на помощь, но было уже поздно. Пьяная скотина совсем потеряла голову, визжала и дрыгала ногами. Я думаю, он пытался поставить машину снова на ручник. Прежде чем я смог что-нибудь сделать, машина и он свалился в озеро, подняв столб брызг. — Он посмотрел на меня и сокрушенно покачал головой, но его полное лицо сияло, а за стеклами очков блестели счастливые слезы.
— А что делал ты? — Я встал.
— Стоял и читал молитву за упокой всех, кого поглотила морская пучина. Я ничего не мог сделать. Я не умею плавать. А глубина там — около шести метров. К тому же, я знал, что Отто неплохо плавает, поэтому я ждал, что он выберется на поверхность. Но ему это не удалось. Я прождал пятнадцать минут, но все было кончено... а вы бы что сделали? И что бы в данных обстоятельствах сделал любой другой? Он свалился с моих плеч и это означало конец всем неприятностям Мими — он действительно не любил ребенка, вы знаете — и все деньги доставались мне. Я сел во вторую машину и поехал к Мими.
— Умирая от смеха всю дорогу.
Он ухмыльнулся.
— Ну, я раз-другой посмеялся. Только не говорите мне, что вас это расстроило. Вы сказали, что надеетесь, что он мертв.
— Честно, я в восторге. Просто я достаточно старомоден, чтобы проявлять его таким образом, как делаешь это ты.
Не спуская с него глаз, я подошел к столу и взял карандаш и листок бумаги.
Тони был умным парнем.
— Вы хотите, чтобы я начертил карту?
Я бросил карандаш и бумагу к его ногам.
— Да. И поаккуратней. Если что-нибудь окажется не так, то я доберусь, умирая от смеха, до ближайшей телефонной будки и позвоню своему другу в Интерпол. Сделаешь все, как надо, и можешь отваливать отсюда, а я забуду, что когда-либо встречался с тобой. Ты удивишься, как это все будет просто.
— Можете положиться на меня. Кроме того, мне теперь нужно думать о Мими и ребенке.
Он сел на пол и начал вычерчивать детали дороги и подъезда к озеру, давая по ходу некоторые комментарии. Я стоял у него за спиной.
В какой-то момент он поднял голову, посмотрел на меня и спросил:
— А что за суета такая по поводу этой машины?
— Мой клиент хочет получить ее назад.
Он пожал плечами.
— Зачем? О'Дауда мог бы получить хорошую компенсацию от страховой компании.
Мое лицо вытянулось.
— Откуда ты узнал, что мой клиент — О'Дауда?
— От Отто, конечно, и от машины. Когда я ее перекрашивал, в ней были все регистрационные документы.
— А Отто знал О'Дауду?
Тони покачал головой и грустно посмотрел на меня.
— Вы не сделали свою домашнюю работу. Отто был вторым шофером у О'Дауды в его поместье под Эвьеном. Возил его жену, но года два назад ушел. Новость для вас?
Это было для меня новостью, новостью, которая вдруг прояснила многие вещи, долго бывшие для меня загадкой.
— Дай мне карту, — сказал я.
Он передал ее через плечо, и я отступил на несколько шагов.
— Что теперь? — спросил он.
— Ты сваливаешь, — сказал я. — У меня не приготовлена для тебя кровать, да и не хочется готовить завтрак для двоих. Встать.
Я отконвоировал его до входной двери, не спуская его с мушки, пока он не сошел со ступенек. Внизу он обернулся и весь просиял.
— Здорово вам помог, да? И все бесплатно. По доброте душевной. Я вам полностью доверяю. Я имею в виду, насчет Интерпола — вы ничего не рассказывайте им. Я хорошо разбираюсь в людях. После того как вы ушли от нас, я сказал Мими: “Вот отличный парень, который...”
— Не нужно об этом. Я знаю о себе все, что мне нужно.
— О'кей. Когда вы, наконец, поднимите машину, передайте от меня привет Отто.
Он ушел и какое-то время я слышал его раскатистый удаляющийся смех. В жизни должно быть больше таких, как он, незамысловатых людей, всегда готовых смотреть на вещи с их светлой стороны и любящих детей.
Я вернулся в дом, собрал свои вещи и сварил кофе, чтобы подбодрить себя перед дальней дорогой. Мне бы следовало отказаться от кофе, потому что тогда бы я не встретился с Аристидом.
Я взял чемодан и направился из гостиной в холл и тут увидел в окно свет подъезжающей машины. Не зная, кто это может быть, но прокручивая в голове различные возможные варианты, я подумал только об одном. Почти любого человека, приезжающего сюда в четыре часа утра, должно интересовать местонахождение “Мерседеса”. Я схватил нарисованный Тони план и засунул его под подушку одного из кресел. Затем я взял со стола ружье. Это было замечательное ружье — “Когсвелл и Харрисон”, с бескурковым эжектором и прекрасно инкрустированным ореховым ложем.
Я открыл дверь в холл и приготовился к встрече гостей.
Входная дверь открылась, и в дом вошел Аристид. Он снял берет и махнул им, приветствуя меня, а затем остановился и покачал головой, то ли сожалея о том, как я выгляжу, то ли прогоняя остатки сна. За его спиной стоял шофер — здоровый детина в голубом спортивном костюме и водительской кепи с длинным козырьком.
— Ружье, мой друг, — сказал Аристид, — не понадобится. Ты уже уезжаешь? — Он кивнул на чемодан у двери в гостиную. Затем он потянул носом воздух и спросил. — Кофе?
— На кухне. Угощайся.
— Ты должен составить мне компанию.
Он подошел ко мне, взял у меня ружье и передал его шоферу.
— Осмотри все хорошенько, Элберт. Не упусти ничего.
Он взял меня под руку, ввел в гостиную, осмотрелся, одобрительно кивнул и сказал:
— Всегда мечтал о доме в таком месте. Уединение, горы, покой и воздух настолько чист, что можно неделю в белой рубашке и она ничуть не почернеет.
Мимо нас тяжело прошагал Элберт. Я направился на кухню. Пудель встретил меня такой бурей восторга,
