— Для того и существуют друзья, — сказал я. — Но иногда они преувеличивают.
— Сколько вы зарабатываете за год?
Забавно. И миллионеры не могут уйти от этого.
— Меньше, чем вы тратите на рыбалку и охоту, но если вы будете моим клиентом, то я надеюсь, что этот год будет урожайным.
Прежде чем рассмеяться, он обдумал и этот ответ. Затем, к моему удивлению, он дружелюбно сказал:
— У вас стандартное представление о миллионерах, не так ли? И вы выбрали один из двух стандартных ответов. Грубый и наплевательский. Другой — жаждуще раболепный. Мне надоели оба. Почему просто не быть самим собой?
— Вы просите о невозможном. Но я прошу прощения, если это прозвучало грубо. Почему просто не рассказать мне, что за дело, и не позволить мне начать работу... если я, конечно, возьмусь за это дело.
— Вы возьметесь за него, иначе вас бы здесь не было. Дело простое. Я потерял автомобиль. Точнее, “Мерседес-Бенц 250SL”. Регистрационный номер — 828В9626. Красный седан модели шестьдесят шестого года...
Он продолжал говорить, а я думал, что я сам не отказался бы от такого. Они продавались в Англии и стоили около трех тысяч фунтов. Элегантная, с четкими линиями машина, предназначенная для острой езды, современная, но эта современность не из тех, что проходят и быстро уходят, со смелыми техническими современными решениями... Я мог бы услышать все это из уст Миггза, если бы он продавал эту модель.
— Она пропала где-то между Каннами и Эвьеном. За рулем была моя падчерица Зелия. Это случилось две недели назад.
Он замолчал и выпустил облако сигарного дыма.
— Вы сообщили в полицию?
— Да. Но я не верю в их успех. У них по горло других дел. Они будут ждать, пока не всплывет где- нибудь... а если не всплывет, тогда...
Он пожал плечами.
— А если она не всплывет, это разобьет ваше сердце? Я полагаю, она застрахована от кражи?
— Да.
— Тогда почему вы так хотите вернуть эту машину?
— Скажем, просто хочу. Я не люблю терять вещи. Я хочу ее вернуть и хочу узнать, у кого и где она была. Все подробности.
Мы посмотрели друг на друга через неподвижную пелену сигарного дыма.
Я сказал:
— Вам нужно что-то еще.
Он улыбнулся мне, согревая бокал бренди в своих больших ладонях.
— Возможно.
— Вам нужно что-то, что находилось в машине.
— Очевидно.
— Спрятано в ней?
— Да, Миггз был прав, говоря о вас.
— Забудьте Миггза. Это и ребенку понятно. Ваша дочь знала, что в машине что-то спрятано?
— Нет.
— А сейчас знает?
— Нет.
— А ваша вторая дочь?
— Нет. И я не хочу, чтобы им это стало известно. Это не имеет к ним никакого отношения.
— Мне скажут, что спрятано в машине?
— Нет, если это не будет абсолютно необходимо для ее розыска. Теперь задавайте второй вопрос, мистер Карвер.
— Какой именно?
— Является ли то, что спрятано, чем-либо незаконным, запрещенным законом, скажем, наркотиками, золотыми слитками, бриллиантами и тому подобным?
— Ну, допустим.
— Там нет ничего, что бы заинтересовало полицию. Нечто очень личное. Скажем, документы.
— Вы сообщили полиции об этих спрятанных документах?
— Нет.
— Почему?
— Потому что, хотя полицейские организации и прекрасны, если они узнают, что мне нужна машина из- за спрятанных в ней документов, этот факт может просочиться за пределы их расследования, а я не хочу, чтобы знали, что мне наплевать на машину, а нужны только документы. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше. Еще бренди?
Я отрицательно покачал головой. Он наполнил свой бокал.
— Где, — спросил я, — все это случилось?
— Где-то по дороге из Эвьена в Канны. Денфорд сообщит вам все известные ему подробности. Но чтобы узнать все детали, вам придется увидеться с Зелией. Я надеюсь, вам удастся узнать у нее больше, чем это удалось мне.
— Почему вы так думаете?
— Хотя я ее очень люблю, она меня очень не любит. Но известно, что по пути в Канны она остановилась в отеле. На следующий день она выехала... через сорок восемь часов она появилась в Каннах без машины.
— И каким было ее объяснение?
— Никаким.
— У нее есть язык. И у нее должно быть объяснение.
— Но только не у Зелии. Она абсолютно ничего не помнит из того, что произошло в эти сорок восемь часов.
— Вы этому верите?
— Я пригласил двух ведущих французских специалистов по амнезии, чтобы они обследовали ее. Они подтверждают, что у нее потеря памяти.
— Люди иногда забывают, потому что правда слишком неприглядна, чтобы вспоминать ее.
— Именно.
— А почему вы думаете, что она откроется мне?
— Я не знаю, откроется она или нет. Если нет, то тогда ваша задача усложняется... Но если она не потеряла память, у нее может с языка сорваться что-нибудь, что может пригодиться в деле. Я хочу, чтобы это сделали вы. Я думаю, что вы именно тот человек, который может сделать это.
— Потому что Миггз рекомендовал меня?
— Первоначально, да. После этого я навел еще кое-какие справки. Они полностью подтвердили слова Миггза. У вас есть свои слабости — некоторые из которых, должен сказать, я разделяю — но если вы беретесь за дело, вы не нарушаете взятых обязательств. Верно?
— Если деньги хорошие.
— Вы можете назвать свои условия. Определите это с Денфордом. Я даю вам карт-бланш на все расходы, пока вы работаете на меня. Сюда входит все, включая любые передышки и развлечения, необходимые вам для поддержания хорошей формы. Кроме того, я добавлю тысячу фунтов премиальных, если вы найдете машину и документы.
— Даже если они, возможно, будут и не в машине?
— Совершенно верно. Но я думаю, они там. Возможность случайного обнаружения исключена.
— Зачем перевозить важные документы в машине, за рулем которой была ваша дочь, которая понятия не имела о их существовании? — спросил я.
Он улыбнулся.
