ей упругим и уверенным, чуть хрипловатым как у молодой Нины Симоне.[10]
Его бедная мать, должно быть, слышала эти слова изо дня в день, с тех самых пор, как половое созревание превратило милого крошку в мрачного, замкнутого, дурно пахнущего подростка. Поразило ее это превращение или нет?
Тишина. Она так и видела, как этот отчаявшийся маленький недоумок собирается с духом у себя в комнате, окруженный рекламными плакатами кинобоевиков. Ничего необычного, абсолютно ничего.
Черт! Сейчас повесит трубку.
Щелк.
Теперь было понятно, что она допустила большую ошибку. Ссылка собеседника на кого-то еще должна была прозвучать тревожным сигналом. Любой, кто утверждает, будто получает указания от друга, Иисуса Христа, соседской собаки или посредством радиосигнала, поступающего на вмонтированный в его зубную пломбу датчик, заслуживает пристального внимания. Сказав, что он не должен был звонить, мальчишка выразился довольно туманно, но все же. Она должна была сделать так, чтобы он не вешал трубку, не наседать на него с просьбами назваться.
Делала ли она во время разговора свои записи? Не исключено. А если бы не делала, внимательней бы она отнеслась к позвонившему? Надо надеяться, что нет.
— «Я в семье, — повторила она. — Мы отбросили имена». Что бы это могло означать?
— Ни малейшего понятия.
— У какой-нибудь рок-группы есть такая строчка?
— Проверяем.
— Хорошо.
— Семья… Что за семья такая?
— Семейка Брейди.[11] Мафия. Ай-би-эм. Что угодно — сама знаешь.
Все верно. На днях у нее был один. Обладатель вкрадчивого голоса говорил, что он собирается колесить на машине по всей стране и давить нелегальных иммигрантов, потому что ему так приказала Кэти Курич.[12] Всем им, как правило, нравится работать на знаменитостей или на международные корпорации.
— Да, — сказала она. — Знаю.
Пит сказал:
— Надо было сразу поднять тревогу.
В его словах не было упрека. Он просто констатировал факт. Всякое случается.
— Откуда он звонил, известно? — спросила она.
— Из телефона-автомата. С угла Бауэри и Второй улицы.
— Ага.
— Так должно было случиться, рано или поздно. — Он смачно отхлебнул кофе.
— Не думала, что и со мной случится.
— Иди домой. Попроси приятеля налить тебе стаканчик и отвести поужинать в какое-нибудь симпатичное местечко.
— По-твоему, ему было столько лет, как это кажется по голосу?
— Трудно сказать. Дождись результатов экспертизы.
— Откуда у ребенка бомба?
— Думаю, оттуда же, откуда они берут и остальные смертельные орудия, — от родителей.
— Пит…
— Что?
— Ничего. Увидимся завтра.
— Отлично. Выпей и хорошенько выспись. Тебе это поможет.
Она вернулась к себе в отсек, взяла сумочку. Эд Шорт должен был ее сменить только через полчаса, но уйти она все равно могла — людей, которые принимали звонки, хватало и без нее. Ей было неприятно в этом признаться, но сейчас, прослушав пленку, она хотела как можно быстрее покинуть это место.
На ходу она торопливо попрощалась с коллегами, которые были заняты на своих телефонах и, судя по всему, не обратили внимания, что она уходит до окончания смены. В холле она поежилась. Ей не хотелось об этом раздумывать, но здешний интерьер нарочно, видимо, был спланирован так, чтобы производить максимально мрачное впечатление. Можно сделать перегородки между отсеками цвета трехдневного трупа? Разумеется. А так, чтобы с потолка, покрытого молочно-белыми панелями, всех и каждого заливал зеленоватый свет? Пожалуйста. А чтобы кондиционеры распространяли по помещению запах горелого кофе? Как вам будет угодно.
