переменилось. Она обвила рукой его талию. Что-то переменилось.
— Пошли, — сказал он.
Они пошли в спальню. Она начала раздеваться.
— Ты тоже ложишься? — спросила она.
— Еще нет. Рано. Надо кучу всего переделать.
Она сняла с себя все и легла. Саймон присел на краешек кровати, поправил одеяло. Он был сама нежность. И все-таки что-то было не так.
Она сказала:
— Долго не сиди, ладно?
— Не буду.
Она взяла его руку, погладила кончики пальцев.
— Саймон?..
— Чего?
Скажи. Рано или поздно одному из вас придется это сказать.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Так легко. Естественно. Ни капли отчуждения. И все же…
Он поцеловал ее, погасил свет и вышел из спальни.
Когда он закрыл дверь, Кэт поняла: она плакала у него на груди, принесла ему подарок и взволнованно ожидала, как он его примет. Впервые у нее не вышло быть сильной и циничной, умудренной жизнью сотрудницей полиции. Впервые она была такой же, как и другие его женщины (само собой, женщин у него успело смениться не одна и не две), — ранимой, нуждающейся в нем, стремящейся ему понравиться и благодарной за то внимание, которое он ей оказывал.
Она пыталась прогнать от себя эту мысль. Да Господи, это ж всего-навсего в один-единственный вечер. Она, черт возьми, ужасно расстроена. Кто бы на ее месте сумел себя сдержать? Утром она снова станет самой собой. (Станет ли?) Так всегда бывает, когда двое получше узнают друг друга. Разве мыслимо, что бы ни случилось, оставаться собой? На то и близость. Бывают и темные периоды. Тебе самой не нужно, чтобы тебя щадили, ты хочешь, чтобы с тобой делились страхами и сомнениями, слезами, самообвинениями.
И все же ее не оставляло чувство, что в ней теперь появился изъян. Она перестала быть редкостной и чудесной вещью, суровой черной богиней законопорядка. Она превратилась в сломленного человека, которому нужны его помощь и здравый смысл.
Она понимала, во что все это выльется. Она думала, что понимает. Саймон не был плохим человеком; сейчас, сидя в соседней комнате, он не размышлял, как бы скорее избавиться от Кэт. Но у него в душе, как она подозревала, на месте восхищения и желания образовалась пустота. Он не придает этому значения. Завтра сварит для нее кофе. Будет не просто добрым, а очень добрым. Он не покинет ее в момент, когда он ей нужен. И при всем при том это было началом конца. Она чувствовала, она понимала, что пусть не сейчас, а месяцы спустя станет ему неинтересна. Тогда начнется ее новая жизнь в его сознании — в качестве той, с кем у него когда-то был роман. И ничего удивительного. Абсолютно ничего. Саймон — коллекционер. Теперь-то она понимала, что он коллекционировал эпизоды своего прошлого и что в один прекрасный день он достигнет настоящего, женится на умной, красивой белой женщине, своей ровеснице или чуть моложе, станет воспитывать детей, то и дело оглядываясь на собственную юность, когда, вместо того чтобы платить за школу, он покупал предметы искусства и антиквариат, когда ходил в клубы и рестораны, известные лишь ограниченному кругу, когда встречался с танцовщицей из труппы Марка Морриса, а потом с художницей, чьи инсталляции выставлялись на бьеннале, а после нее, совсем недолго, с черной женщиной старше его годами, которая работала полицейским психологом и имела какое-то касательство к тем самым террористическим актам, которая разговаривала по телефону с настоящими террористами.
Так уж он запрограммирован. Способный мальчик из Айовы, полностью состоявшийся, амбициозный, — ему естественным образом хотелось, было просто необходимо покуролесить, прежде чем вступить в жизнь, которая предназначалась ему с самого момента зачатия. Все было предопределено. Не встреться он тогда с Кэт, очень скоро в его жизни появился бы другой колоритный персонаж. И с самого начала где-то поблизости маячила верная законная жена, которая дожидалась своего часа.
Она, Кэт, была коллекционной вещью, не так ли? Она была экзотическим экземпляром — за таковой ее всю жизнь держали мужчины. Не свиристелка, а образованная черная девушка, прочитавшая гораздо больше книг, чем прочитал ты; которой плевать на мелочи, составляющие домашний уют, и которая во всем дает тебе сто очков вперед. Им нравилась крутая девчонка, к слабонервной же их меньше тянуло. Это было уже не то, на что они подписывались.
Вместе с Дэрилом она пережила бы смерть Люка — но не мучительные угрызения совести. На месяц- другой Дэрил мог бы утешить ее. На год бы его не хватило — да и как, если у нее не оставалось на него никаких душевных сил. Если она все повторяла, снова и снова, что убила их ребенка и что только идиот мог думать, что любит ее. Повторяй подобные вещи почаще, и тебе обязательно поверят.
В самом деле, кто станет винить парней за то, что они норовят слинять, стоит начаться подобной ерунде? Ей подобная ерунда тоже не нравилась.
Зазвонил ее сотовый. Она, по привычке, мгновенно проснулась. Но где он? Где она сама? Ах да, у Саймона. В его постели. Саймона рядом не было. Часы показывали двенадцать сорок три. Она встала, совершенно голая. Вышла в гостиную, где Саймон работал за ноутбуком, сидя за столом, сделанным добрую тысячу лет назад.
— Мой сотовый, — сказала Кэт хриплым спросонья голосом.
— Я подумал, тебя лучше не будить, — отозвался Саймон.
Она достала из сумочки телефон, посмотрела, кто звонил. Пит.
— Что случилось? — спросила она, набрав его номер.
— Знаешь, кто только что заявился в Седьмой участок? Уолт Уитмен.
— Что?
— Ты слушаешь? Какая-то старуха говорит, что она — Уолт, твою мать, Уитмен. Пришла в Седьмой участок, говорит, что хочет сдаться. Я уже там.
— Это такая шутка?
— Я серьезен, как никогда. По ее словам, она мать взорвавшихся мальчишек, а зовут ее Уолт Уитмен.
— Что за хреновина…
— Она знает, что к случившемуся имеет какое-то отношение Уитмен. Это все, что я пока могу тебе сказать.
— Я еду.
— Куда — знаешь?
— Да.
Она отключилась. Саймон вскочил со стула, всем своим видом выражая готовность прийти на помощь.
— В чем дело?
— Уолт Уитмен сдался полиции. При этом Уолт Уитмен оказался женщиной.
— Что?
— Я тебе потом позвоню.
Она вернулась в спальню и принялась одеваться. Саймон вошел тут же, следом за ней.
— Кэт, что происходит?
— Черт его знает.
Она невольно прикинула, насколько сильно ему сейчас хочется заняться с ней сексом.
Она оделась. Саймон проводил ее до дверей. Там она его поцеловала — обеими руками обхватила лицо и поцеловала нежно и быстро.
— Звони сразу, как сможешь, — сказал он.
Она немного помедлила. На кофейном столике, блестя, как лед в прожекторах стадиона, стояла миска,
