Она покачала головой, не желая давать обещания, которые вряд ли сможет исполнить. Удивительно, но ей показалось, что Фиодор, как ни странно, доволен этим.
– Светает, – мягко заметил он. – Васти скоро будет ждать нас.
Он взял ее за руку, и они пошли к дому, в котором жила семья его сестры. Из трубы уже шел дымок, и на плите булькал котел с крупой и чем-то похожим на сушеные ягоды.
Двое маленьких мальчуганов кинулись к Фиодору и обхватили его ноги. Девочка повыше, уже достаточно взрослая, чтобы помнить о необходимости соблюдать достоинство, держалась поодаль, пренебрежительно поглядывая на братьев.
Васти отряхнула деревянную ложку и легонько шлепнула ею одного из сорванцов по попе.
– Вы что, забыли, как надо себя вести, или ослепли? Не видите, что здесь вичларан?
Дети смущенно попятились и отвесили смешной поклон.
– Ты приносишь благодать в этот дом, – продекламировала троица.
Лириэль неуверенно улыбнулась. Дети дроу в возрасте этих мальчиков уже бывали отучены от болтовни, и их мало кто видел, кроме одного-двух наставников, занимавшихся их дрессировкой. Ей никогда не приходилось иметь дела с такой малышней.
Она назвала свое имя и в ответ выслушала, как зовут детей. Не придумав ничего другого, она предложила:
– Может, послушаем сказку перед завтраком?
Мальчишки приветствовали ее идею с энтузиазмом, Васти благодарно кивнула. Фиодор уселся поудобнее и посадил племянников на колени.
– Много лет назад жил на земле герой по имени Айвенги. Времена были беспокойные, и много храбрых мужчин пало в боях. Отец Айвенги был великим воином, берсерком, которого никто из смертных победить не мог, но однажды он встретился с врагом, у которого не было ни крови, ни дыхания.
– Демон Эльтаб! – возбужденно подсказал младший из мальчиков.
– Именно он, – подтвердил Фиодор. – Айвенги знал, что его сила и меч ничего не смогут поделать с толстой шкурой демона, и он стал молиться всем духам земли, и те дали ему магический меч. Даже демон не мог устоять против
– К живым демонам! – снова встрял малыш.
– Ты знаешь эту сказку, – улыбнулся его дядя. – Значит, знаешь и то, что с каждым оборотом семейного колеса – от отца к сыну, от матери к дочери – снова появляется великий меч, чтобы защищать Рашемен.
– Как твой, – благоговейно сказал мальчишка.
В комнате повисла глубокая тишина. По горестному выражению на лицах женщин и пятнам румянца на щеках старшего мальчика Лириэль догадалась, что нарушено какое-то важное табу.
Младший переводил взгляд с одного лица на другое и казался обескураженным не меньше Лириэль.
– В этом мече есть магия, – продолжал настаивать он.
Фиодор посмотрел на сестру. Ее лицо выражало смесь боли и гордости.
– У Трисфира дар, – просто сказала она. – Уже решено, что он станет
– Великая честь, – мягко сказал воин.
Васти улыбнулась, но не без иронии.
Завтрак прошел быстро, и его не омрачило больше ничего серьезнее пролитой кружки молока. Они поблагодарили хозяйку и отправились навстречу заботам дня.
– В чем дело? – тихо спросила Лириэль, едва они отошли достаточно далеко, чтобы не быть услышанными. – Что такого сказал этот маленький мальчик, что твоя сестра так побелела?
Плечи Фиодора поднялись и опустились в тяжком вздохе.
– Когда мы в первый раз встретились, ты спросила меня про мой тупой меч. Я ответил: это для того, чтобы мне не пораниться. Ты решила, что я просто дурачусь, а я всего лишь сказал правду. Воину, который не может управлять своей боевой яростью, дают такой меч, и для того есть несколько причин. Во-первых, так меньше опасность, что он причинит вред своим братьям. Во-вторых, им он не поранит и не убьет себя. Нет большего бесчестья для рашеми, чем смерть от своей собственной руки. Наконец, с этим мечом он умрет достойно и не зря. Берсерки идут в бой первыми. И возглавляет их человек с тупым мечом.
Жуткая правда медленно открылась Лириэль.
– Это смертный приговор.
– Да. Зофия заколдовала меч, чтобы он мог рубить тех, кто не из Рашемена, а значит, я бы оставался в живых достаточно долго, чтобы исполнить свой долг.
– Выброси его, – горячо потребовала дроу, – Возьми другой. Твоя боевая ярость теперь управляема – тебе больше не нужен тупой меч.
– У нас так не принято, – мягко возразил он. – Это мой последний меч. Таков наш закон и обычай. Я должен умереть с этим мечом в руке.
Первым побуждением Лириэль было протестовать против этого нового образчика человеческой тупости, но нахлынувшие воспоминания заставили ее попридержать язык: Фиодор, сражающийся с дроу и лусканскими воинами, побеждающий морских огров, прорубающий себе путь наружу из чрева гигантского кальмара. Она успокоилась. Он выиграл столько боев с этим тупым черным мечом. Почему бы не делать
