Иногда в него вплеталось меканье.
И она, рогатая, входила в глаза Эфраима.
Эфраим Дудак видел всех — тех, кого породил, и тех, кого похоронил, — так же отчетливо, как горящие свечи на военном поле в Вильно — городе праведников, висельников и женихов. Он видел всех, кроме себя.
— Иаков!.. Иаков!.. Иаков!..
Вы читаете Козленок за два гроша
