вод.
Губы Калеба дрогнули.
– Мэгги… когда я говорил о начале, я не имел в виду, что начинать следует с Книги Бытия.
– Что такое Книга Бытия?
Его лицо снова замкнулось, словно раковина.
– Не обращай внимания. Продолжай.
Мэгги от досады и недовольства прикусила губу. В прошлые века, когда представители морского народа являлись сыновьям и дочерям хумансов,[18] их встречали с благоговейным страхом и обожанием, вожделением и ужасом. Маргред, в общем-то, не рассчитывала на обожание со стороны Калеба, но она оказалась не готова и к тому, что он рассматривает ее так, как ученый рассматривал бы какой-нибудь новый, доселе не известный ему вид морской флоры.
Она обнаружила, что легче всего вообще не смотреть на него.
– Из ничего Он создал элементы. И по мере того как каждый элемент обретал форму и содержание, из него появились люди – дети земли и моря, воздуха и огня.
– Люди… – эхом откликнулся Калеб. – Ты имеешь в виду Адама и Еву?
Она отрицательно покачала головой.
– Человечество появилось позже. Много позже, после того как жизнь выползла из моря и зашагала по суше. Но потом Создатель вдохнул свою бессмертную душу в смертную глину. Многие элементали презрительно отнеслись к его новому творению – особенно дети огня. Дети воздуха защищали решение Создателя, назначив себя герольдами и хранителями человечества. В то же время дети земли и моря, вынужденные обитать с вами в непосредственной близости, предпочли, по возможности, попросту избегать вас. – Маргред пожала плечами. – Иногда это невозможно. И тогда рождаются легенды… или дети. Твоя собственная мать…
– Мег, – сказал Калеб.
– Твоя мать пришла к твоему отцу из моря. – Вот теперь Маргред осмелилась взглянуть на него. – Как я пришла к тебе.
Глаза его превратились в сверкающие кусочки зеленого льда.
– Ты хочешь сказать, что моя мать, Алиса Хантер…
– Атаргатис.
– То есть вы… русалки? – В голосе его явственно прозвучало недоверие.
Маргред кивнула.
– Собственно, не совсем русалки. Мы – селки.
– Какая разница?
– Обитатели моря могут принимать разные формы. Рыб, млекопитающих или…
– Докажи.
– Прошу прощения?
– Превратись… во что вы там превращаетесь?
Ей очень не понравился его тон.
– В котиков.
– Отлично. Обернись котиком.
Маргред напомнила себе, что должна сохранять спокойствие и самообладание. Ему нужны факты, сказал он. Доказательства. Такова была его натура, такова была особенность его работы.
Не в ее привычках было оправдываться или что-то объяснять. Но ради него…
– Я не могу, – неохотно признала она. – В последний раз, когда я приплыла на остров, в ту ночь, когда на меня напали, у меня украли шкуру. А без своей котиковой шкуры я не могу пройти Обращение.
Он высокомерно приподнял брови.
– Как кстати! Очень удобно, должно быть.
– Не для меня, – резко бросила она. – Равно как, смею полагать, и для твоей матери.
– Оставь мою мать в покое.
– Не могу, даже если бы и хотела. – Желание переубедить его заставило Маргред нарушить привычные для ее народа рамки поведения, и она, потянувшись к Калебу, накрыла его руку своей. Рукав его был жестким и липким от соли, а мускулы – твердыми как сталь. – Море у тебя в крови, Калеб.
– Может быть, – чрезвычайно сухо ответил он. – Но я не превращаюсь в котика и не вою на полную луну.
Уязвленная и оскорбленная, она отдернула руку. Глупец!
– Луна здесь совершенно ни при чем. Большинство детей, рожденных от союзов селки с хумансами, остаются смертными. Человеческие гены и человеческие душа… это, как вы говорите, доминантные признаки.
– Но ты сказала, что этот малый…
– Это твой брат Дилан.
– Он не мой брат. Мой брат пропал. Кроме того, он слишком молод.
– Селки стареют не так, как смертные. Только когда мы находимся в человеческом теле.
– Мне он показался вполне человеком, черт возьми!
– Только после того, как он достиг зрелости, проявилась его истинная природа. Когда Дилану исполнилось тринадцать, он обратился в первый раз. – Она всматривалась в холодное, замкнутое лицо Калеба, и в сердце ее вползал холод поражения. – Поэтому твоя мать вернулась в море. Чтобы защитить своего сына.
На скулах Калеба заиграли желваки.
– У нее был еще один сын. И годовалая дочь.
Сердце Маргред разрывалось от жалости к нему.
– У нее не было выбора. И она дорого заплатила за это. Она потеряла своих детей и жизнь. Дилан…
– Послушай, я не намерен выслушивать какие-то дикие истории только для того, чтобы оправдать свою мать, – перебил ее Калеб. – А тебе не нужно лгать, чтобы скрыть то, что ты натворила.
Маргред одним прыжком вскочила на ноги.
– Я не лгу.
– Мэгги… – На лице у него отразилось бесконечное терпение. В голосе прозвучала усталость. – Этот парень, который, как ты утверждаешь, мой брат, он ударил тебя? Сделал тебе больно? Угрожал тебе чем- нибудь?
Она растерянно заморгала.
– Нет. Это я ударила его.
– Очень хорошо. А раньше?
Она молча и в некоторой растерянности продолжала смотреть на него.
– На пляже, я имею в виду, – уточнил Калеб. – В ту ночь, когда на тебя напали. Это был тот же парень?
– О нет!
– Ты сама говорила, что было темно. Он подошел к тебе сзади. Может быть, ты просто не рассмотрела его.
– Я вообще его не видела. – И она уже несколько раз рассказывала об этом. – Но это был не Дилан.
– Как ты можешь быть в этом уверена?
– Это был демон.
Воцарилась тишина. Она тянулась очень долго, нарушаемая лишь шепотом прибоя и посвистом ветра.
В горле у Маргред застрял комок. Дилан не поверил ей. Так почему она ожидала, что поверит Калеб? Потому что он был ее любовником? С каких пор этот факт стал иметь какое-то значение, когда…
Она вздрогнула. С каких пор этот факт стал вообще значить хоть что-то?
– Все эти разговоры о русалках и демонах… Это большая проблема, – наконец проговорил Калеб бесстрастным, размеренным тоном.
