зашагали, по щиколотку проваливаясь в песок, в его сторону.
Калеб внутренне подобрался, глядя, как они приближаются к нему.
Рейнолдс пригладил усики.
– У вас найдется для нас свободная минутка?
– Столько, сколько понадобится.
Представитель полиции штата кивнул на свою спутницу.
– Знакомьтесь. Детектив Холл.
В отличие от женщин-полицейских, которых показывают по телевизору, Эвелин Холл была непримечательной особой, продубленной ветрами и непогодой. Сложением она напоминала старый амбар и имела фунтов тридцать лишнего веса. Кроме того, она оказалась обладательницей крепкого рукопожатия, свойственного рыбакам, и загара, которым обычно могут похвастаться лишь фермеры.
– Детектив… – поздоровался Калеб.
– Эвелин.
Ее улыбка была скорее вежливой, нежели дружеской. Может быть, все дело в том, что сейчас они пребывали на его территории.
А может, в ней заговорила женщина. Департамент уголовного розыска штата был укомплектован мужчинами и женщинами примерно поровну. Но Калеб готов был держать пари на что угодно, что любой детектив женского пола из полиции штата привык к тому, что ребята из правоохранительных органов подшучивают над ними, не принимая всерьез.
– Сержант поручил нам узнать, не можем ли мы присесть где-нибудь в уголке и обсудить наше дело.
Калеб удивленно приподнял бровь.
– Это дело?
Рейнолдс многозначительно откашлялся.
– Существует определенная вероятность того, что оба нападения совершил один и тот же человек. По крайней мере, до тех пор, пока мы не опознаем жертву убийства, ключом к расследованию, скорее всего, является именно первое нападение.
– Значит, вы забираете у меня дело. Дело Мэгги…
– Мы объединяем два расследования. Сержант полагает, что вы достаточно хорошо знакомы с окрестностями и людьми, которые здесь живут.
– Я хорошо знаком и с расследованием тяжких преступлений.
– Послушайте, приятель, мы сейчас не в Портленде, – заявила Холл. – У нас на руках мертвая обнаженная женщина в разгар туристического сезона. Лейтенант присвоил этому делу высший приоритет.
– Жаль, что пять дней назад, когда я просил ускорить лабораторные исследования по делу Мэгги, он придерживался другого мнения.
В противном случае этого убийства можно было бы избежать. Невысказанный упрек повис в воздухе.
– Нам все равно не обойтись без вас при проведении расследования, – успокаивающе заметил Рейнолдс.
Калеб прищурился.
– Вы отводите мне вспомогательную роль.
Рейнолдс пожал плечами.
– Дело ваше. Можете не соглашаться, если не хотите.
– Я могу показать вам свой рапорт, – сказал Калеб. – Он лежит у меня в офисе.
Его территория.
Рейнолдс кивнул, признавая за ним преимущество домашнего поля.
– Нам понадобятся копии, – согласился детектив. – Заметки, наброски, протоколы допросов…
– У меня в офисе есть «ксерокс», – ровным голосом ответил Калеб. – Можете скопировать все, что захотите.
– Мы ценим ваше предложение, – поблагодарила его Холл. – Потому что труп – это все, что у нас есть сейчас.
Перед глазами Калеба вновь всплыли ужасающие картины: синюшная плоть, рваные раны с белыми краями, маленькие пальцы босых ног…
Он постарался ничем не выдать своего волнения. Ни лицом, ни голосом.
– Когда судебно-медицинский эксперт сможет провести вскрытие?
– При обычных обстоятельствах? Завтра утром, – ответил Рейнолдс. – Но лейтенант настаивает, чтобы аутопсия была проведена сегодня после полудня. Нам обязательно нужно установить ее личность.
– Дайте мне фотографию, – попросил Калеб.
– Хотите разместить ее в средствах массовой информации? – поинтересовалась Холл.
– Если понадобится. Но сначала я хочу показать ее Мэгги, первой жертве, – пояснил Калеб. – Может быть, она узнает ее.
– Мы сами можем это сделать, – заявил Рейнолдс.
Калеб стиснул зубы. Это больше не его дело, напомнил он себе. Но…
– Я могу пойти с вами, – предложил он. – Она меня знает.
– Нам не хотелось бы отнимать у вас время, – возразил Рейнолдс.
– Вы ведь не возражаете, чтобы мы поговорили с нею наедине? – спросила Холл.
– Ничуть, – ответил Калеб, хотя досада и недовольство раздирали его изнутри.
Не его это было дело – возражать. Да и что, черт возьми, ему еще оставалось?
Он мог сказать им, что Мэгги считает себя русалкой, и тем самым полностью лишить ее кредита доверия.
Или же он мог заявить им, что начинает верить ей, и выставить на посмешище уже себя.
– Она так ничего и не вспомнила? – полюбопытствовал Рейнолдс. – Она видела что-нибудь?
–
Проклятье! Такие показания ничем не лучше ее сумасшедшей теории о русалках.
Калеб заставил себя разжать зубы и успокоиться.
– Она ничего не помнит. Думаю, она просто не хочет ничего вспоминать. Иногда она… позволяет воображению увлечь себя.
– Она лжет.
Воспоминание о больших темных глазах Мэгги и искренности в ее голосе всплыло из глубин его памяти подобно призраку, и ему снова стало неуютно.
– Нет, – возразил Калеб, – она верит в то, что говорит. Она просто…
– Она просто сбита с толку и растеряна, – закончил он свою мысль.
Рейнолдс и Холл обменялись многозначительными взглядами.
– Может быть, когда она увидит, что этот малый сделал еще с одной женщиной, это зрелище освежит ей память, – заявил Рейнолдс.
Все может быть, подумал Калеб. Или это убедит ее в том, что она не может доверять никому. Включая его самого.
Двое детективов расположились по бокам Маргред – одна устроилась на уродливом коричневом диване, а другой прислонился к камину в гостиной Хантеров.
Сказать им правду? Да они никогда не поверят ей! Калеб же не поверил.
Поэтому Маргред солгала. Очаровательно, легко, за чашкой кофе.
Сидя между ними, она преподнесла полицейским ту же самую ложь, которую некогда скормила Калебу. Она ничего не знает. Она ничего не помнит. Мужчина-детектив записывал ее слова, как будто верил ей.
