светящийся экран. Как будто будущее мира зависело от его способности уничтожить этих крошечных плохих парней. За все время, пока они ждали, Ник ни разу не оторвался от своего занятия.
Однако при появлении доктора он вскочил, уронив игровую приставку на стул.
Дилан последовал примеру мальчика.
Врач — смуглая женщина лет шестидесяти с седеющими волосами, державшая в руках папку для бумаг, — нахмурилась.
— Только родственники.
— Но это ведь он спас ее! — протестующе воскликнул Ник.
Дилан удивленно посмотрел на него.
— Я уверена, что твоя мама еще скажет ему спасибо за это, — сказала доктор. — Но позже. А сейчас она хочет видеть только тебя.
Антония взяла Ника за руку и прошла с ним в смотровой кабинет.
Доктор повернулась, чтобы пойти за ними, но Калеб остановил ее.
— Как она?
— Лучше. Очень устала, — ответила та. — Согревающая внутривенная инъекция восстановила температуру ее тела. Есть проблема с пальцами на ногах, но я слежу за этим.
— А как ребенок? — поинтересовался Дилан.
— Какой еще ребенок? — резко спросил Калеб.
Плечи Дилана напряглись.
— Есть вероятность, что она беременна, — сухо объяснил он доктору.
Доктор посмотрела в свои записи, потом перевела взгляд на него.
— Так вы?…
Дилан сжал зубы.
— Отец этого ребенка.
— Я поговорю с пациенткой, — сказала доктор и скрылась за дверью.
— Сукин сын! — прошипел Калеб.
Дилан вздрогнул. Внутри кипели и бурлили эмоции: беспокойство, ответственность, вина. Находясь среди придворных селки, он научился прятать свои чувства за насмешливым тоном и теперь действовал так же.
— Почему это? Потому что не ты один развлекался в ночь свадьбы?
От удара голова Дилана откинулась назад, он покачнулся. Он провел языком по зубам и почувствовал вкус крови.
— Ладно, один раз… — прорычал он. — Один раз можно. — Он чувствовал, что заслужил это. — Но если ты ударишь меня еще раз, я тебя прибью.
— Попробуй, — сказал Калеб.
— Если бы ты по-настоящему хотел защитить Реджину, то мог бы спросить меня, почему ее похитили.
Калеб сунул большие пальцы рук в карманы.
— Я слушаю тебя.
Одно дело было сознаться Маргред в своей миссии, и совсем другое, как понял сейчас Дилан, — обсуждать дела семейные с братом. Хантеры никогда не отличались особым красноречием.
— Рассказывают… всякие истории о нашей семье. О нашей матери.
— Ну да, большинство из них я слышал. После того как она ушла от нас.
Дилан покачал головой.
— Я не о слухах. Это легенды. Пророчества, если хочешь. Они гласят, что дочь, рожденная как потомок Атаргатис, однажды изменит баланс сил среди элементалей.
— Атаргатис?
— Элис Хантер. Наша мать.
Глаза Калеба прищурились.
— Ну и что?
Дилан говорил осторожно, спокойным и ровным тоном, которому научился при дворе принца.
— Если у Реджины будет ребенок, девочка, этот отпрыск рода может осуществить пророчество. Это будет рассматриваться Преисподней как угроза существующему порядку.
— Ребенок Реджины… — повторил Калеб.
— Ее. И мой.
Произнося эти слова, он почувствовал какой-то толчок. Гордость? Чувство собственности?
— Так ты считаешь, поэтому демоны решили похитить ее?
— Да. Чтобы устранить угрозу появления этого ребенка.
Калеб угрюмо смотрел на него.
— А перед тем как сделать этого ребенка, ты сказал ей, что теперь она будет магнитом для демонов?
Губы Дилана сжались.
— Тогда я не знал, что она станет их мишенью.
— А ты знал, что она беременна?
Ему неприятно было признаться в этом.
— Нет.
— Ты не имеешь права подвергать ее риску.
— Не забудь об этом, — сказал Дилан, — когда придешь сегодня вечером домой, к своей жене.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Я хочу домой, — хрипло прошептала Реджина.
Тепло проникало в нее от бутылок с горячей водой, которыми она была обложена, вливалось через иголку капельницы на руке. Но ей все еще было холодно. Холодным было все, кроме ее горла. Оно просто горело. Ей отчаянно хотелось снова почувствовать себя нормальной. И чтобы все остальное тоже было нормально.
— Не говори глупостей! — фыркнула Антония. У матери был своеобразный способ выражать свою заботу о ней.
Пальцы Ника напряглись. Сквозь металлические прутья с другой стороны больничной койки он сжимал ее забинтованную руку так, словно не собирался никогда отпускать. Реджина понимала, что он сейчас чувствует. Она пошевелила пальцами и пощекотала его ладошку. Его пожатие ослабело, искаженное страданием лицо стало мягче.
Донна Тома подоткнула одеяло под ноги Реджины.
— Собственно говоря, через пару часов я могу ее отпустить. Я не вижу причин, почему нам всем сегодня вечером не отправиться по домам, при условии, что ей будут обеспечены возможность хорошенько отдохнуть и обильное горячее питье.
— Я умею делать чай! — с готовностью вызвался Ник.
Реджина улыбнулась. Любовь к сыну переполняла ее. Казалось, она может разорвать ее сердце.
— Ты сегодня ночуешь у Трухильо, — строго сказала бабушка.
Сердце Реджины оборвалось.
Как и Ника, судя по выражению его лица. Он еще крепче сжал ее руку.
— Только не сегодня, — сказала Реджина.
Прошлой ночью Ник проснулся перед телевизором и обнаружил, что ее нет. Сегодня ему необходимо было спать в своей кровати, зная, что в соседней комнате находится его мама, целая и невредимая.
— Я уже договорилась с Брендой Трухильо, — сказала Антония. — Все устроено. Она покормит мальчишек ужином.
— Ужин — это хорошо, — сказала Реджина. — Но Нику сегодня просто необходимо быть дома.
