Им обоим необходимо быть дома. Вместе. Ее взгляд встретился с глазами матери.
— Ладно, — сказала Антония. — Думаю, я смогу побыть с ним, пока ты из всего этого не выберешься.
Напряженные плечи Ника дрогнули.
— Спасибо, мама.
Губы Антонии дрожали. Нахмурившись, она попыталась скрыть это. Ее лицо сейчас напоминало деревянную маску — с глубоко прорезанными линиями, с темными опустошенными глазами.
— Я все равно собиралась провести эту ночь в ресторане, чтобы прибрать там.
Реджина вдруг поняла, что и для нее это было тяжелым испытанием. И она пыталась лучшим, с ее точки зрения, способом восстановить ресторан и их старую жизнь, чтобы все у них снова было хорошо.
К ее глазам подступили слезы. Она несколько раз моргнула и перевела взгляд на потолок, на покрытую пятнами звукоизолирующую плитку. Она не хотела, чтобы Ник видел, как она плачет.
Антония похлопала ее по руке.
— Не волнуйся. Они уже арестовали того парня. Иерихона.
— Где…
Горло у Реджины болело, и она не смогла договорить. Но Антония поняла ее.
— Ты в больнице в Рокпорте. Калеб ожидает снаружи, чтобы взять у тебя показания.
Реджина сделала болезненный глоток.
— Тебе не нужно встречаться с ним прямо сейчас, — возразила Донна Тома. — Тебе не нужно встречаться ни с одним из них, пока ты не будешь к этому готова.
Сердце Реджины учащенно забилось.
— Дилан? — прохрипела она.
Донна оторвалась от монитора и взглянула на нее.
— Он не выходит из комнаты ожидания с того момента, как тебя привезли сюда.
Реджина открыла рот, но не смогла произнести ни звука.
— Он спас тебя, — сказал Ник.
—
—
А потом он превратился в гигантского котика… Реджина закрыла глаза. Ей было и холодно, и жарко одновременно.
— С тобой все в порядке? — спросила Донна.
Он тоже так говорил. Или, может быть, она это выдумала, как выдумала и все остальное?
Реджина облизала губы и под одеялом протянула руку к животу.
— Все хорошо, — хрипло ответила она.
С ней все было хорошо. И вообще все было хорошо, если не считать постоянной боли в горле, ноющих пальцев ног и паники, нарастающей где-то на краю сознания.
Антония ушла, чтобы отвести Ника на ужин к Трухильо, пообещав, что позже заберет его и уложит спать дома.
Короткие объятия и новые заверения: «Я в порядке. Я люблю тебя. Я скоро буду дома».
Реджина в изнеможении откинулась на подушку. Одной рукой она гладила одежду, которую принесла мать: черные спортивные брюки, майка на лямках, куртка с капюшоном. Ей необходимо одеться. Вот сейчас, через минутку. Всего… одну… минутку…
Она заснула.
Вернулась Донна с инструкциями для Реджины после выписки и что-то нацарапала в ее медицинской карточке.
— Я хочу, чтобы завтра ты появилась здесь. Мы возьмем еще несколько анализов.
Реджина с большим трудом села. Ей не хотелось больше никаких анализов. Она хотела домой, назад, к своим повседневным заботам, к своей настоящей жизни, где Ник постоянно бегает вверх и вниз по лестнице, а мать выводит ее из себя в кухне.
— А нельзя… обойтись без всего этого?
— Боюсь, что нет. Препараты, которые тебе ввели, влияют на уровень гормонов. — Голос доктора звучал отрывисто и профессионально, но в глазах читалось сочувствие. — Хотя, если ты захочешь завтра утром пройти тест на беременность дома, результаты тоже будут абсолютно точными.
У Реджины болезненно перехватило дыхание.
Реальность ломала ее тщательно выстроенный обман. Ничего уже больше никогда не будет нормально.
Реджина прихрамывая вошла в комнату ожидания, опираясь на руку Донны и сжимая пластиковый пакет с одеждой, в которой попала сюда.
В дверях она резко остановилась. Они оба были здесь и ожидали ее: Калеб, в форме, с задумчивым и настороженным выражением лица, и…
Дилан.
Ее сердце гулко забилось. Он был выше брата, более смуглым, более худым. И казался моложе. Если только не смотреть ему в глаза… Его глаза были абсолютно черными и опасными.
Она облизнула губы и огляделась по сторонам.
— А где мама?
Калеб шагнул ей навстречу.
— Я сказал ей, что привезу тебя домой.
Реджина крепче сжала руку Донны.
— Она не может сейчас отвечать на вопросы, — сказала доктор. — У нее травмировано горло. Ей нужно отдохнуть.
— Ясно. Я могу взять у тебя показания утром, — сказал Калеб, обращаясь к Реджине. — Сегодня вечером я просто водитель твоего такси.
Ее взгляд скользнул на Дилана, который стоял рядом с ним, хмурый и погруженный в раздумья.
— А он тогда кто? Мой телохранитель?
— Да, — сказал Дилан без тени улыбки.
Реджина слабо вздохнула. О'кей. Сейчас она не расположена к спорам. К тому же…
— Я должна сказать тебе… спасибо, — прохрипела она.
— Ничего ты не должна, — сказал Дилан, забирая у нее из рук пакет. После мгновенного колебания он неловко обнял ее рукой за талию. — Тебе нельзя разговаривать.
Она бросила еще один короткий взгляд на его жесткий профиль. Он что, смеется над ней? Она знала его недостаточно хорошо, чтобы сказать наверняка. На самом деле она его вообще не знала. И эта мысль ее угнетала.
Донна открыла запертую дверь больницы, и внутрь ворвался вечерний воздух, прохладный и влажный. В середине августа дни уже становились короче, а солнце садилось почти на час раньше, чем месяц назад. Реджина вздрогнула и на секунду прижалась к Дилану. Он помог ей сесть в джип Калеба.
Она заметила решетку, разделявшую переднее и заднее сиденье, и попыталась избавиться от ощущения, что она под арестом. Ей не нужно было сопровождение полиции. И телохранитель тоже.
Почему он здесь?
—
А сейчас он на нее даже не смотрел.
Калеб взглянул на нее в зеркало заднего вида как полицейский, как отец, везущий
