Егор, сделав шаг назад, подпрыгнул. Сейчас он первый раз бил человека ногой по лицу. Лопоухий Толик растянулся по земле. Падая, он ударился затылком об обледеневшую стену дома.
– Ой, падла, о-у-й… – застонал он.
– Отведай сам, чем хотел полюбоваться! – жестко проговорил Егор.
Логинов его понял. Он быстро убрал пистолет и теперь облегченно потер руки. Удар Егора ему понравился.
– Нет, говнюк, ты совсем оборзел, – совершенно беззлобно произнес Логинов. – Ты прав, пачкаться о тебя не стоит, но кости мы тебе переломаем. Помогите Лопоухому встать…
В следующую секунду огромная рука Логинова обвила Егора, как тяжелый удав; он сжимал локтем шею Егора прямо под подбородком. Вырваться из этих объятий Егор не мог.
– Давай, Лопоухий, вставай и ногой говнюку в то же место… засвети ему в шнобель, как он тебе.
Лопоухий Толик разбежался. Егор зажмурил глаза и постарался отвернуться. Удара не последовало.
– Ссышь, когда страшно?! – Лопоухий удовлетворенно ухмыльнулся. – Смотреть, не хрена прятаться… Сюда!
Лопоухий Толик уже примеривался для удара, его глаза жадно блестели, и тогда шаги скрипнули совсем близко, на мгновение показалось, что темнота сгустилась еще больше, и какая-то тоска сковала всем сердце… Логинов обернулся – высоко над ними в ясном морозном небе плыла почти полная луна. И в следующее мгновение из темноты на крохотный пятачок, освещаемый луной и тусклым светом далекого подъезда, вышел… Денис.
– Фу ты, черт… – выдохнул Логинов.
– Дениска?!
– Ты чего, долговязый, откуда? – удивленно спросил Логинов. – Тебе чего, мало, что ли?
Денис сделал шаг к Логинову.
– Иди ко мне, – негромко сказал Денис.
Он произнес всего три слова, но Егор уловил что-то странное, что-то очень странное и чужое в его голосе…
13. Первые результаты (продолжение)
На следующее утро Юлик Ашкенази сидел в удобном кожаном кресле за 500 долларов у себя в офисе и проклинал Славу Степанова. Слава Степанов был очень давно, еще в школе. С ним Юлик в первый раз выпил спиртного. Портвейн «777». Голова у Юлика не просто болела – она была квадратная. Юлик буквально ощущал пальцами ее уголки. Блонди – белокурая секретарша, словно сошедшая со страниц журнала «Вог», хотя сейчас Юлику было на это абсолютно наплевать, – готовила ему крепкий кофе, алказельтцер в минеральной воде и апельсиновый сок. Ничего не помогало. Претензии Юлика постепенно распространились гораздо дальше, в глубь времен, и когда Блонди вошла с очередной порцией кофе, несчастный Юлик спросил у нее:
– На хрена эти идиоты изобрели алкоголь?
– Кто? – не поняла Блонди.
– Люди!
Блонди боялась Юлика. Как-то она сказала своей подружке, что у ее шефа красные глаза.
– Не дури, – отозвалась та. – Сколько он тебе платит?! А?..
– Ты не понимаешь, – сказала Блонди. – Кроме нашего главбуха, его все боятся… Постоянно ощущаешь какое-то давление, прессинг…
– Кстати, а правда, что этого вашего бухгалтера называют Бюстгальтер?
– Конечно… Это он его так прозвал, как и меня– Блонди. А теперь все меня так называют.
– Скажи, а какой он? Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Не знаю! – Блонди улыбнулась.
– Ну ладно, мне-то скажи. Он очень сексапильный, у него такие возбуждающие ягодицы… Конечно, вы трахались и, конечно, при свечах, а может, прямо в офисе, у него на столе?!
– Да отстань! – Блонди рассмеялась. – Я думаю, он обычный. Я его боюсь.
– Мне кажется, он очень, очень необычный.
Через несколько дней подружка Блонди рассеянно сообщила:
– Действительно странно… Понимаешь, все было хорошо, но как будто его не было…
– Ты, прохиндейка, – улыбнулась Блонди. – Так было или не было?
– Такое ощущение, что у меня была случка с хорошо функционирующей секс-машиной. Может, я ему не понравилась, но какой-то он очень… очень холодный. А у вас что, действительно не практикуется сексуальное преследование на рабочем месте?
Юлик сидел в своем кресле за 500 долларов и заканчивал второй литр апельсинового сока. Вчера с тореадором они все-таки перегнули, хоть и пили одну текилу. Вот тебе и «главное – не смешивать». Птвное, чтобы не сгнили бананы! Черт… Юлик понял, что любая резкая мысль сейчас противопоказана. Видимо, голова вовсе не кость, она болит. Уже далеко за полночь Юлик с тореадором познакомились с каким-то сумасшедшим дедом. Дед развлекался с безудержностью самоубийцы. С ним была какая-то совсем юная компания и длинный рыжий австрияк. Австрияка все почему-то называли немцем, а иногда – дойчем. Он сказал Юлику: «Гдэюс Готт!» – «И с вами – Бог», – отозвался Юлик.
Юлик Ашкенази был от деда в восторге. Тот отмачивал такие пенки, что скоро их вечеринка стала напоминать какую-то безумную феерию. Он назвался Дядей Витей. «Как, прямо – дядя?!» – спросил Юлик. «Да-да, Дядя Витя», – подтвердил дед. Они пили на брудершафт. Юлик впихнул ему в руки свою визитную карточку. Дед сказал, что у него такой штуки нет и вообще у него вроде теперь и жилья никакого нет. Юлик знал, что подобные пошлые шуточки в ходу у разухабистых мелких нуворишей. Дед же, казалось, говорил правду.
– Так, значит, у тебя последняя гастроль? – удивленно спросил Юлик.
– Нет, первая! – ликующе сообщил дед.
Юлик так и не смог понять, кто же он такой. Это только подзадорило Юлика. В самом конце вечера дед приволок каталонских цыган. Это была очень известная группа музыкантов. Они все вместе, к восторгу окружающих, пили на брудершафт, потом танцевали фламенко. Дядя Витя тоже. В последний раз Юлик так веселился, когда был студентом и не имел за душой ни черта. Они отбивали ритм, хлопая в ладоши. Дедова подружка Валери, больше напоминающая его внучку, и Юлик это оценил, вместе с солистом группы танцевала в центре, завернувшись в какую-то шаль. Это было похоже на сумасшедший полет над земным шаром.
– Нам надо будет запомнить этот вечер, амиго, – сказал тореадор.
Радостный и пьяный в дым Юлик повторил деду свою фразу:
– На корриде надо быть либо тореадором, либо быком…
– Очень хорошо, – отозвался дед. – А еще лучше – тем, кто все это выдумал.
Сейчас «Радио-101» сообщило, что в Москве десять часов утра. Юлик переплюнул Наполеона. Император Французской Республики спал по пять часов. Сегодня Юлику удалось поспать неполных три.
«Кто же он такой? – думал Юлик. Ему было совершенно несвойственно вспоминать прошедшие вечеринки. – Надо же – Дядя Витя…»
А Дядя Витя в это время сладко потягивался в роскошной постели, укрытый шелковыми одеялами. Вокруг были антикварная мебель и множество старинных картин, а с одной картины смотрел строгим и открытым взглядом большой краснозвездный генерал. В такой обстановке Дядя Витя проснулся впервые, но теперь его это уже не особо удивляло. Оказалось, что Алка из старой советской аристократической семьи, внучка известного авиаконструктора и генерала. Из окон их дома был виден памятник Пушкину, тот самый, на фоне которого в песне Булата Окуджавы «снимается семейство». Рядом с Дядей Витей просыпалось прелестное полуобнаженное (вот те на…) существо– Валери. В принципе и это Дядю Витю теперь не особо удивляло. Валери сейчас распахнула свои улыбающиеся глаза и поворковала:
– Ты не обижаешься, что я вчера уснула?
До Дяди Вити не сразу дошел смысл ее вопроса. Потом, все еще не веря услышанному, он сказал:
– Дочка, бесстыдница, что ж ты такое спрашиваешь у старика?!
