подняться из этих глубин…
– Но я не понимаю!.. Кому – им?
Голос молчал. Потом он зазвучал снова:
– Добро пожаловать в Миф, родивший все остальные… Им нужен твой мозг… Ты проведешь их на другую сторону тумана, через Белую Дверь. Они уже пробудились. Они возвращаются наверх, в мир.
– Я не понимаю!.. Но мне знаком твой голос… Кто ты?
– Потом…
Вокруг простиралась безжизненная равнина, залитая ровным голубым светом. Денису было знакомо это место, место из его ночного кошмара. Он находился на Поле Погибших Армий – единственный живой среди павших в давно забытой войне. Печаль и тишина царствовали тут. Зачем он здесь, среди мертвых, один, среди разрушенных пирамид и статуй забытых богов? Как давно все это было?
– Иди, ты не должен бояться, ты будешь первым. Воспоминания пробуждаются…
– Я не боюсь, но я не понимаю…
Вокруг были только смерть и забвение, но освещение начало меняться. Тела погибших воинов стал покрывать золотой налет. Вот он увидел своего коня, коня из того страшного сна. Но почему-то тело коня было из золота, тускло блестящего в свете чужой, незнакомой Луны. Денис вспомнил нубийского царя и кастет Логинова. Кастет, благодаря которому он оказался здесь. Мальчик вдруг обернулся и еще раз посмотрел на своего коня – из закрытого золотого глаза медленно выступила капелька чего-то белого… Его узнали?! И тогда мальчику в последний раз стало страшно и захотелось бежать отсюда, потому что он вдруг подумал, что все это, вокруг, вовсе не мертво! Оно спит бесконечно долгим сном, созревает, но оно… живое. И просто ждет своего часа, чтобы восстать, воплотиться во что-то грозное и могущественное и уже не ослепить своим великолепным сиянием, но сжечь. Руки Дениса безотчетно потянулись к голове, потому что мальчик понял: все то же самое может случиться там, по ту сторону тумана, по ту сторону Белой Двери, откуда он пришел и где еще совсем недавно был его дом. Руки потянулись к голове, но какая-то внешняя сила не дала ему снять шлем. И тогда все вокруг – погибшие воины и кони, разрушенные пирамиды и спящий Сфинкс (может, это был и не Сфинкс вовсе) – слилось воедино и поднялось перед Денисом громадной дышащей горой. Ничего не могло быть ужаснее этого набухшего исполина и его безобразной, склоняющейся сейчас к мальчику головы. Денис кричал – он хотел скинуть это наваждение, снять шлем, но тело кошмара уже завладело им. Он не мог закрыть глаза, и руки почему-то не подчинялись ему больше, словно скованные обручем. И тогда мерзкая, безобразная голова склонилась еще ниже и заглянула мальчику прямо в глаза.
– Пришло тебе время узнать кое-что, – прозвучал голос, – но сначала это…
И что-то белое, бескрайнее как море, выплеснулось из двух глаз исполина и начало переливаться в Дениса. И чем больше оно переливалось, тем больше тускнели огромные глаза, но над ними образовалась маленькая щелочка. Щелочка начала растягиваться, превращаясь в скользкий растущий овал. У исполина пробуждался третий глаз – глаз Циклопа. Он был абсолютно зрячий и живой и сейчас в упор смотрел на Дениса. Мальчик сделал еще одну слабую попытку вырваться. Именно тот момент и видел Профессор Ким, заглядывая через окна в темноту зала суперкомпьютерных игр.
Посреди огромного, вплывающего в ночь города, в самом его сердце родились звуки, не слышимые ухом постороннего. Где-то там, в глубине зала компьютерных игр, черные шаманы били в барабаны, вызывая к жизни гораздо более древние звуки, – старина Урс все правильно предсказал: случилось то, что удалось предотвратить пять лет назад. Что тогда лишь предприняло первую слабую попытку и было повержено. Но вовсе не погибло. И вот сейчас пришло.
Профессор бросился к двери – может быть, он еще успеет, может быть, это еще не случилось. За короткую
– Если это произойдет, вы один уже ничего не сможете им сделать. Крайне опасно – даже не пытайтесь. Считайте, что это началось… Считайте, что они уже здесь и мы опоздали… И еще, Профессор, я не знаю, как правильно объяснить, чтобы вы поняли меня… Они знают, что мы есть, но они еще не чувствуют нас. Они как бы еще очень молоды и не знают нашего… запаха.
– Нашего запаха? Что ты такое говоришь, Дора!
– Да, нашего запаха… Я не знаю, как по-другому это объяснить. Не в том смысле, что мы с вами одинаково пахнем… Ну я же говорю, что не знаю… Понимаете, если они догадаются, кто вы, узнают вас, то они смогут чувствовать и меня, и всех остальных – я не думаю, что нас только двое. Постарайтесь, чтобы это произошло как можно позже. Если вы не сможете ничего предотвратить, постарайтесь, чтобы они не поняли, кто – вы, кто – мы… Что мы знаем о них и что мы готовы к встрече… Они пока еще относительно слабы и будут маскироваться, чтобы набраться силы. Времени у нас очень мало…
Профессор был уже перед дверью – он собирался с силой ее выбить и сорвать с мальчика шлем. Робкоп не опасен – опасен может быть парень, если это уже произошло… Профессор занес ногу… Может, ему только показалось, что где-то в глубине себя он услышал тихий голос Доры:
– Поздно…
Может, это ему только показалось, но Профессор успел скорчить нелепейшую гримасу и выдохнуть большой клуб водочного пара. В следующую секунду дверь зала суперкомпьютерных игр открылась. На пороге стоял Робкоп. Профессор дыхнул ему почти прямо в лицо.
Робкоп поморщился:
– Ты чего здесь ошиваешься?
Робкоп улыбался, но Профессор чувствовал угрозу, исходящую от него. Он не должен отвечать угрозой на угрозу. Профессор будет потом удивляться беззаботности своего голоса:
– А, хозяева на месте… Я гляжу, едрена вошь, вроде у вас кто-то ходит. Дежурное горит, а внутри кто- то есть. Хотел уже милицию вызывать. – Профессор с заискивающей улыбкой посмотрел на Робкопа. – У вас же имущества там…
– А ты кто такой?
– Я?! Дворник… Серегой звать.
– Дворник… – Робкоп деловито посмотрел на обледенелые ступеньки. – А это что?
– Виноват, – нудно начал Профессор Ким, – у меня рабочий день давно кончился… Ты, брат, на меня не тяни! Мы с Колянычем загуляли, день варенья у него… Хочешь, врежь глоток…
Профессор протянул Робкопу бутылку водки.
– Нет, спасибо, за рулем… – усмехнулся Робкоп.
– А, тады… ладно. Твое здоровье… – И Профессор лихо раскрутил бутылку и опрокинул горлышко себе в рот. Затем, морщась, выдохнул и занюхал рукавом. Ему действительно сейчас стоило выпить спиртного. Потому что из-за плеча Робкопа появился мальчик. Его лицо было изможденным и бледным, со следами побоев. Но все это было не важно, все это было чепухой по сравнению с тем, что Профессор Ким сейчас увидел. Что-то белое тускло светилось из-под век мальчика. Чем-то белым переливались его глаза, большие глаза, только в них не было зрачков. Профессор почувствовал, как в его горле пересохло. Он еще отпил из бутылки.
– Ох, шило – водяра! Тульский розлив. А чего это с пацаном, заболел, что ли?
Профессор, скрывая волнение, старался рассмотреть Дениса повнимательнее.
– С пацаном все нормально. – Робкоп отстранил мальчика в тень.
– То ли тут со светом плохо, то ли мне спьяну причудилось… Он что – близорукий?
– Со мной все в порядке, дядя! – Из-за плеча Робкопа выглянул Денис. Он улыбался, выглядел здоровым и полным сил. Зрачки его были на месте.
– Ладно, браток, счастливо тебе, – дружелюбно проговорил Робкоп, – ступай своей дорогой. Нам пора… У нас сегодня тоже день рождения.
– А, ну так давай треснем! Это ж у кого?
– У меня, дядя! – ответил Денис.
Он вышел из-за плеча Робкопа и смотрел на Профессора Кима. Он смотрел насмешливо. Что ж, дядя, может, ты и дворник. А может, ты тоже слышишь этот барабанный бой? Тем хуже для тебя.
Через некоторое время Профессор Ким сел на лавочку в сквере возле своего дома и закурил. На сердце у него было тяжело – не каждый день удается увидеть такое. Профессор курил и усиленно думал. Потом он достал спрятанный под тулупом радиотелефон и набрал номер.
