Этот ясный погожий день ничем не отличался от других спокойных дней 912 года по греческому исчислению от рождения их распятого Бога. Что ж, и Один тоже, в каком-то смысле, был распят: девять дней провисел на стволе ясеня Иггдрасиль, пригвождённый копьем.
Князь Олег внимательно слушал греческих миссионеров, но с ответом не спешил. Прекрасный Константинополь, конечно, впечатляет, как и греческие храмы, как и другие, виденные князем города Империи, но только вещий Олег слышал, что было всё это построено совсем при других богах. Поэтому, оставаясь верным своим предкам и далёким северным богам, которых на его родине звали Асами, князь Олег не спешил. Лишь один раз привёл то ли в замешательство, то ли в шок епископа, спросив, есть ли что общего между их богами. Епископ конечно же ответил отрицательно, заладив о мраке языческих заблуждений, про истинную веру, про таинства и про Спасителя, взявшего на себя из любви грехи всех людей, однако князь перебил его, сказав только:
— Кое-что общее есть. И ваш Бог, и мой убили себя сами. Да слышал я, что боги других народов поступали так же. Вот это действительно тайна тайн.
Князь Олег увядал. Лет ему было уже, конечно, немало, да только весь род Рюрика славился своим долголетием. Возраст и время с сетью морщин не могли уловить их, и никто из князей не умер дряхлым стариком.
На землях князя Олега установились мир и спокойствие. Киев рос, набирая силу, почти все славянские князья стали его данниками, а с соседями Олег теперь предпочитал дружить. Прошлым летом посольство княжеских гридней принимал сам базилевс. Они привезли торговый договор, ещё более выгодный, чем прежний, заключённый в страхе военной силы. Руссы и греки были на равных и подтвердили договор своими подписями и принесением клятв по обычаям обоих народов. Возглавляли посольство вернувшиеся Фарлаф со Свенельдом. Правда, вернулись они совсем ненадолго, лишь поддержать князя в сношениях с Империей да навестить, как и обещали, княжеских детей: трех молодых людей, чьи звонкие голоса и весёлый смех напоминали князю о былых днях. А осенью, пока на Греческом море не начались шторма, они снова ушли. Олег смотрел им вслед, и что-то ему говорило, что больше им уже никогда не свидеться. По крайней мере, на путях этого мира.
Князь старел. Нет, он был ещё полон сил, но всё чаще проводил время в одиночестве, и тогда лоб его рассекало множество морщин, словно терзала князя тяжкая дума. Понимая, что прав Светояр и нет лучшего лекарства от убаюкивающего гнетущего покоя, чем возможность снова оказаться в седле, сжимая рукоять верного меча, Олег решил объехать все свои земли. От Новгорода и Ладоги, откуда всё начиналось, до лесов кривичей и древлян, до южных степей, что граничат с хазарами.
В тот день дружина князя возвращалась из Новгородских земель в Киев. Впереди всадников, пустив коня в лёгкую рысь, ехал князь Олег. По правую его руку скакал Игорь, по левую — Светояр. Волхв прекрасно держался в седле. Следом за ними двигались Авось и Ольга. Девушка предпочла походную одежду воина и сидела в седле по-мужски.
— Князь, — сказал на скаку Светояр, указывая посохом на небольшую, лежащую в тени лужайку с деревянным истуканом посередине, — вон капище, где ты сможешь найти останки своего коня.
Олег жестом приказал дружине остановиться.
— Ждите здесь, — велел он.
К останкам Олегова коня за князем поскакали лишь самые близкие ему люди: Ольга, Авось, Игорь и Светояр.
Был тихий полдень, лишь птицы негромко перекликались в лесу, да в траве жужжали насекомые. Всадники спешились, привязали коней, и те немедленно принялись щипать сочную траву.
— Вот здесь, князь, — указал Светояр.
На небольшом курганчике вблизи от деревянного идола лежал лишь давно высохший, выбеленный ветрами, солнцем и непогодой конский череп.
Олег подошёл к останкам своего коня. Вздохнул.
— Ну, здравствуй, старый друг, — сказал князь, глядя на череп.
К князю молча подошёл Светояр. Три молодых человека, которым посчастливилось найти друг друга в доме Олега, найти любовь братскую, отеческую и любовь мужа и жены, стояли чуть поодаль и так же безмолвно наблюдали за князем.
— Всё врут волхвы, — тихо произнёс Олег. Он сейчас разговаривал с черепом своего коня и, возможно, со Светояром, а возможно, и со всей своей жизнью, полной блистательных побед и горьких разочарований. — Вот и ещё одно пророчество не сбылось. Ты давно мёртв, многие мои друзья тоже мертвы, — горько говорил князь. — А я вот жив. И не принял я смерть от тебя. И не пал в бою. И ушли скальды.
Князь посмотрел на волхва:
— Некому будет сложить о нас песни.
Светояр молчал. Смотрел на череп Олегова коня: там, внутри, в холодной черноте за глазницами, казалось, таилось что-то…
— О твоей славе, князь, никогда не забудут! — Волхв бросил быстрый взгляд на тех, кого Олег считал своими детьми.
— Я увядаю, Светояр, — печально ответил князь. — О какой славе ты говоришь?..
Олег наступил на череп коня, собираясь раздавить его.
— Зачем доверился я пророчествам? — бросил он в сердцах.
И внезапно Светояр понял, что таилось в черепе.
— Змея! — вскричал волхв и отшвырнул череп своим посохом. Ядовитый гад, зашипев, снова скрылся в пустой глазнице.
— Меня ждала, — сказал Олег, глядя на убежище змеи. Его глаза блеснули, и князь вдруг расхохотался. — Может, и не всё врут волхвы, а, Светояр?
Олег хохотал.
Волхв улыбнулся. Это удивительно — мрачная тень, что словно неведомая гнетущая болезнь была на лице князя, полностью развеялась. Олег выглядел совершенно здоровым, бодрым и полным сил. Таким всегда помнил его Светояр, таким он, собственно говоря, и был — великий воин и великий вождь.
— Прости меня, друг мой! — с прежней улыбкой попросил Олег. — Прости мне минутную слабость.
Князь повернулся, уже собираясь направиться к дружине, и вдруг замер. Остановился и Светояр.
Топот. Там, вдали. Или… Князь посмотрел на коней, но те паслись вполне мирно.
Нарастающий конский топот.
— Ты слышишь, Светояр? — спросил Олег.
Но волхв ничего не слышал и лишь отрицательно помотал головой.
Князь поглядел на далёкий холм, где ждала дружина. Всадники были очень далеко, и они стояли. Топот же звучал гораздо ближе. Он словно звучал… Ни Светояр, ни Авось с Игорем и Ольгой ничего не слышали… Топот словно звучал у него в голове. Это был одинокий топот коня из его сна. Князь резко обернулся.
Нарастающий конский топот.
— Он здесь, — хрипло произнёс князь.
И выхватил меч. Никто ещё не увидел того, что открылось князю. Из глубины леса, из сумрачных теней, что таились между деревьями, будто лесные призраки выступили молчаливые воины. Вот их уже увидел и Авось.
История повторялась. Чёрные призраки с огромными луками, что когда-то напали на его дом, теперь появились из леса. Авось почувствовал обжигающую боль и схватился за щёку. Он не видел, но видела его сестра, — узелок в щеке вдруг начал светиться… И снова Авосю на миг открылось видение прекрасной царицы-пряхи с золотым узелком в руке, и он услышал одно-единственное слово из давних слов, сказанных ему на заре его жизни: «выбор».
«Вот и пришёл срок», — с какой-то неумолимостью мелькнула тоскливая мысль в голове Авося. Он всё ещё держался за щёку. Но больше ни на что времени не было.
