Делая поклон, португальский посланник очутился лицом к лицу с чародеем, по-прежнему не трогавшемуся с места. Дон Луис радостно вскрикнул.
— Добрый вечер, Монферра! — сказал он по-португальски чародею.
— Добрый вечер, герцог, — ответил чародей на том же языке.
— Вам здесь весело?
— Очень!
Услышав эти слова, Пизани и Стош переглянулись с выражением, поистине комическим, потом, повернувшись к посланнику, они сказали в один голос:
— Вы знаете этого человека?
— Еще бы! — ответил Сантарес. — Я знаю его вот уже десять лет и представляю его вам: это испанский маркиз Монферра. Одно время он жил в Лиссабоне, вот почему он говорит так же хорошо по- португальски, как и по-испански.
— Ну! — сказал Ришелье со смехом. — Это начинает превращаться в загадку. Я горю желанием узнать разгадку.
Король, по-прежнему сидевший в маске на диване, по-видимому, с удовольствием наблюдал за тем, что происходило перед ним. Чародей же оставался бесстрастным.
— Я требую разгадки! — повторил Ришелье.
— Вот этот господин, может быть, объяснит нам все, — ответил Пизани.
XXXIII. ЧАРОДЕЙ
Еще шесть человек вошли в Гостиную цветов: четверо мужчин и две женщины.
Это были австрийский генерал Штокенберг, присланный к Людовику XV с секретным поручением по поводу договора, заключенного Голландией, Венгрией и Англией; знатный англичанин лорд Гэй, ставший знаменитым после сражения при Фонтенуа и воспользовавшийся миром, чтобы посетить Францию; граф Морен, посланник датского короля, старик, поседевший на дипломатической работе — ему было около семидесяти лет; и барон Эймар, провансальский дворянин, объехавший весь свет и проведший половину своей жизни в Азии.
Женщины, обе маленькие и худенькие, были бабушка и внучка: графиня Жержи, которой было около восьмидесяти лет, но, по какому-то капризу природы, казалось не более шестидесяти, и баронесса де Люд, которой было не более тридцати пяти.
— А, любезный лорд, и вы, милый Эймар, бывшие везде и знающие всех, объясните нам, — сказал маркиз Пизани, — знаете ли вы маркиза Монферра, графа Белламаре и барона Шенинга?
— Нет, — ответил англичанин, — я не знаю никого из них.
— И я тоже, — сказал Эймар.
— И я, — прибавил Штокенберг.
— А вы, Морен?
— И я также, — ответил датчанин.
— В таком случае, — сделал вывод Ришелье, — загадка остается.
— Это граф Белламаре, — сказал маркиз Пизани.
— Это барон Шенинг, — настаивал барон Стош.
— Это маркиз Монферра, — возразил герцог Сантарес.
— Это человек, разыгрывающий нас! — воскликнул Морпа.
— И делающий это великолепно! — прошептал король, по-видимому, испытывающий большое удовольствие от этого разговора.
Наступило минутное молчание, потом чародей вышел на середину гостиной и через отверстия маски обвел всех проницательным взглядом.
— Вы правы, — сказал он по-итальянски Пизани, — я граф Белламаре. Вы не ошибаетесь, — прибавил он по-немецки барону Стошу, — я барон Шенинг. Вы меня узнали, дон Луис, — продолжал он по- португальски, — я Монферра, ваш лиссабонский друг.
Все слушали его, широко открыв глаза, но никто ему не ответил.
— Милорд, — продолжал чародей на этот раз по-английски, — вы не помните, как ужинали в Бомбее после охоты на тигра с одним путешественником, когда служили в полку полковника Черчилля в Индии…
— Который убил тигра при мне, — перебил лорд Гэй, — тигра, опрокинувшего мою лошадь и разорвавшего ей живот… Страшный зверь даже нанес этому смелому охотнику удар когтями по левой руке. От этого удара у него должен был остаться шрам.
Чародей приподнял широкий рукав и обнажил четыре глубоких шрама на левой руке.
— Это вы! — закричал лорд Гэй. — Вы, так рисковавший своей жизнью, чтобы спасти меня! Вы — кавалер Велдон!
— Да, милорд. Угодно вам представить меня этим господам?
— Кавалер Велдон, спасший мне жизнь в Бомбее, — произнес по-французски благородный лорд.
Опять наступило молчание. Король был в восторге. Чародей поклонился барону Эймару на манер жителей Востока.
— Да будет с нами мир, — сказал он по-арабски, — и пусть воспоминания пробудятся в твоей душе. Мы вместе ели хлеб и соль по дороге в Дамаск, возле оазиса Змеи.
Барон выглядел изумленным.
— Это было двадцать лет тому назад, — ответил он тоже по-арабски.
— Да, — подтвердил чародей, — это было в 1720 году.
— Мы охотились на страусов.
— Вы убили трех, а я — пять.
— Следовательно, вы — Сиди Ла-Руа?
— Он самый.
Происходящее начинало принимать такой оборот, что все присутствовавшие забыли о бале и думали только о том, на кого были нацелены все взоры. Человек, прекрасно говорящий на шести различных языках и известный шести разным особам из высшего общества под шестью разными именами, — это был феномен. У всех была только одна мысль, одно желание — узнать, кто этот человек.
Чародей прошел через гостиную прямо к королю. Ришелье и Таванн быстро приблизились, чтобы встать между французским королем и неизвестным в маске, но чародей остановился на почтительном расстоянии и низко поклонился.
— Государь, — сказал он на превосходном французском языке, — неделю тому назад, когда я убил кабана в Сенарском лесу, ваше величество удостоили меня обещанием оказать мне милость.
— Как! — с живостью произнес Людовик XV. — Это вы спасли мне жизнь?! Конечно, я обещал вам милость. Просите чего хотите…
— Позвольте, ваше величество, употребить вам на пользу мое искусство.
— Какое?
— Свести пятна с бриллиантов.
— Вы знаете этот секрет?
— Знаю, государь.
— Если так, ваше состояние возрастет.
— Я и без того богат.
— Вы богаты?
— Насколько может человек пожелать. Но богатство ничего для меня не значит. Наука же значит все!
В галстуке короля была бриллиантовая булавка, очень красивая. В бриллианте, недавно проданном придворным ювелиром, был только один недостаток: пятно с боку. Людовик XV вытащил булавку и, показав ее чародею, спросил:
