— Вы можете свести это пятно?
— Могу, государь, — ответил чародей.
— Бриллиант тогда станет вдвое ценнее?
— Да, государь.
— Сколько нужно времени для этого?
— Пятьдесят дней.
— Это немного. Сведите пятно и принесите мне бриллиант. А если пятно нельзя будет свести, то оставьте булавку у себя. Но прежде снимите вашу маску: я хочу посмотреть, тот ли вы, за кого выдаете себя.
Чародей медленно отступил к тому месту, где свет от лампы падал прямо на него. Все окружили его с некоторым беспокойством. Из соседней залы Раздавались музыка, говор и шарканье ног танцующих. Чародей стоял некоторое время неподвижно, спиной к выходу в бальную залу, напротив короля.
Вдруг быстрым движением он снял маску, и лицо его озарил свет. Мгновение было кратко, потому что он тотчас же надел свою маску, но восклицания четырех голосов раздались одновременно.
— Это он! — сказал король.
Графиня де Жержи всплеснула руками, и крик замер на ее губах. Морен и баронесса де Люд также вскрикнули. Чародей бросился к выходу и исчез в толпе большой залы.
— Боже мой! — выговорила графиня де Жержи. — Но ведь это невозможно!
— Что? — спросил Людовик XV. — Вы тоже знаете этого человека?
— Государь, это невозможно!
— Что вы хотите сказать?
— Вашему величеству известно, что мне около восьмидесяти лет?
— Знаю, графиня, но по вашему виду никогда этого не скажешь.
— Ушедший сейчас человек, лицо которого я видела, не старше тридцати пяти лет.
— Конечно.
— Ну так вот: шестьдесят лет тому назад, когда я выходила замуж за графа де Жержи, этот человек ухаживал за мной; ему было тридцать лет, и он дрался на дуэли с моим мужем.
— Это невозможно, графиня! Теперь ему было бы девяносто лет.
— Я его узнала.
— Ваша память изменяет вам.
— Государь, клянусь вам…
— Это просто сходство…
— Но у него под левым глазом шрам.
— Это невозможно, графиня!
— Однако, — сказал граф Морен, — тут есть еще кое-что невозможное.
— Что такое? — спросил король.
— Я видел этого человека в Эльзасе, в Страсбурге, в 1710 году, тридцать пять лет тому назад. Он был тогда совершенно таким же, как теперь, и того же возраста. Его звали Симон Вольф, и он считался одним из богатейших евреев во всей стране.
— Следовательно, ему было бы теперь шестьдесят лет, если тогда казалось тридцать, как теперь?
— Да, государь.
— Это тоже невозможно.
Повернувшись к молодой баронессе де Люд, король спросил ее:
— А вы почему закричали?
— Потому что, увидев этого человека, государь, я подумала, что вижу дядю дедушки моего мужа, того, который был конюхом короля Франциска II. Портрет сделан в виде медальона и висит в моей комнате. Я смотрю на него каждое утро и помню его в мельчайших подробностях.
— Но, получается, он похож на всех? — вывел резюме король, засмеявшись. — Для маскарадной шутки эта шутка весьма остроумна и мила. Пересчитаем, господа! Я начинаю, и будем продолжать по порядку. Для меня этот чародей — храбрый француз, один их моих подданных, спасший мне жизнь неделю тому назад, когда кабан бросился на меня, и ему тридцать лет.
— Для меня, — сказала графиня де Жержи, повинуясь знаку короля, — это виконт де Рюель, который хотел соблазнить меня, и ему девяносто лет!
— Для меня, — продолжал граф Морен, — это Симон Вольф, жид, и ему шестьдесят лет.
— А для вас, Пизани? — спросил король.
— Для меня это граф Белламаре, и ему пятьдесят лет.
— А я уверен, что это незаконный сын вдовы Карла II Испанского и богатого мадридского банкира, — сказал герцог Сантарес. — Он был тайно воспитан в Байоне, и ему купили поместье Монферра, чтобы сделать его маркизом. Ему только тридцать лет.
— А я могу утверждать, — продолжал барон Стош, — что это сын Ротенгема, мюнхенского купца, который перед смертью купил для своего сына баронство Шенинг.
— Это путешественник, — сказал барон Эймар, — и ему как минимум пятьдесят лет.
— Кто бы он ни был, — высказался лорд Гэй, — а он, рискуя, спас мне жизнь, убив тигра.
— Морпа прав, — сделал вывод король, — этот человек удивительно разыграл нас, но посмотрим, как он справится с бриллиантом. Теперь, милостивые государыни и государи, так как случай позволил вам узнать, что я здесь, я прошу уважить мое инкогнито до конца бала.
Сделав любезный знак рукой окружавшим его, король в сопровождении Ришелье и Таванна вернулся в бальный зал, где оживление достигло высочайшей степени.
XXXIV. НИМФА
В бальной зале было два больших камина, украшенных бронзовыми кариатидами и аллегорическими фигурками. На камине справа был портрет Людовика XV во весь рост, подаренный городу королем девять лет тому назад, в 1736 году. На втором камине — другой большой портрет, работы Ванлоо 1739 года, представлявший короля сидящим на троне и принимающим поздравление от купеческого старшины и его помощников по случаю заключения мира. Напротив были окна фасада, выходящего на Гревскую площадь. Между этими окнами, в числе других картин, висела картина, представлявшая вступление Генриха IV в Париж. Под этой картиной деятельный и умный купеческий старшина, чтобы сделать сюрприз королю, велел поставить, пока Людовик XV сидел в Гостиной цветов, эстраду, покрытую бархатом, золотом и шелком. На этой эстраде поставили пятьдесят самых хорошеньких девушек, женщин и вдов, каких только могли найти на бале. В этой свежей корзине очаровательных лиц не было ни одного костюма, который был бы похож на другой. Это разнообразие костюмов было чрезвычайно живописно. Под эстрадой поставили музыкантов. Купеческий старшина ждал, когда король ступит за порог Гостиной цветов, чтобы подать сигнал музыкантам.
Наконец Людовик XV вышел, по-прежнему в маске и в костюме, представлявшем дерево тис. Очаровательное зрелище на эстраде заставило его забыть сцену с чародеем и вызвало другие мысли. Людовик XV превратился в тонкого знатока женской красоты. Он медленно обвел взором эстраду, рассматривая каждое привлекательное личико, краснеющее от внимательного взгляда.
А вокруг гремела музыка, и вертелись танцующие. Людовик XV наслаждался этим зрелищем, совершенно новым для него, как вдруг прелесть всего происходящего еще более возросла для него благодаря новому явлению.
От стоящей неподалеку группы в богатых костюмах из серебряной и золотой парчи отделилась нимфа со светло-русыми развевающимися волосами, с гибким станом, с колчаном за плечами, с округлыми белыми ручками и маленькими ножками, размахивая стрелой с золотым наконечником и блестящими перьями. Хорошенькая нимфа была в маске, но сердце короля забилось. Против своей воли, повинуясь чувству, в котором не мог дать себе отчета, он приблизился к нимфе, проходившей мимо него.
