— Неужели вы думаете, что это располагает нас к танцам? — возразила Аллар, качая головой. — Все это так печально! Мне скорее хочется плакать, чем танцевать.
— Не воспоминание ли о ваших бриллиантах заставляет вас плакать? — спросил Новерр.
— Очень мне нужны эти бриллианты! — ответила Аллар. — Я предпочла бы лишиться их десять раз, только бы этих несчастий не было.
— Вы не можете их лишиться, так как их у вас нет.
— Все-таки это неприятно! — согласилась Аллар со вздохом. — Они были так хороши, и я почти их не видела!
— Значит, вы сознаетесь, что жалеете о них?
— Конечно, мне их жалко, но это не так меня огорчает, как то, что я слышала сейчас. Если бы нужно было, для того чтобы возвратить жизнь Нисетте и вылечить бедную Сабину, обходиться без бриллиантов всю жизнь, я не колебалась бы, и если бы эти бриллианты были у меня в руках…
— Они у вас.
— Ах! — вскрикнула Аллар в испуге.
В ее маленьких ручках оказался футляр. Изысканно одетый господин стоял возле нее и любезно ей кланялся. Он только что поднялся на сцену. Все находившиеся здесь рассматривали его с удивлением и спрашивали друг друга взглядами, кто этот человек.
— Вы! — произнесла наконец Аллар.
— Он самый, сохранивший в глубине сердца нежную симпатию, которую вы сумели внушить.
— Но… вы…
— Я — Рыцарь Курятника!
— Ах, я его узнала! — вскрикнула Камарго.
— Я счастлив, что смог произвести на вас такое впечатление и вы узнали меня через три месяца, тогда как видели не более одной минуты.
И незнакомец любезно поклонился.
— Ну да, это он! — вскричала Сале.
Рыцарь опять поклонился.
III. ВОЗВРАЩЕНИЕ ПО ПРИНАДЛЕЖНОСТИ
Можно было себе представить, как велико было общее изумление. Танцоры, танцовщицы, музыканты и кордебалет как будто не верили, что перед ними Рыцарь Курятника, который, казалось, чувствовал себя так непринужденно, как знатный вельможа, привыкший бывать в опере. Он подошел к Аллар и сказал ей:
— Мой очаровательный друг, смиренно прошу у вас прощения, что так долго держал у себя эти вещицы, но я хотел, чтобы Турншер их выкупил. Поверьте, этот буржуа не очень-то был расположен выполнить мое желание. Я написал ему, он мне не ответил. Находя его молчание не совсем приличным, я послал к нему преданного друга, который привез его ко мне сегодня утром. Турншер не сразу согласился приехать, но вежливость моего друга победила: Турншер выкупил бриллианты. Он дал мне вексель на свою контору и послал за деньгами, пока мы продолжали разговаривать. Я предложил ему позавтракать, но он не был голоден. Деньги принесли, и друг мой отвез Турншера. Я сразу же велел запрячь свой экипаж и, зная, что вы в опере, приехал сюда. Вот ваши бриллианты, моя красавица. И так как я заставил вас долго ждать, я позволил себе прибавить к этому бриллиантовому убору изумрудные сережки, которые прошу сохранить на память обо мне.
Закончив говорить, Рыцарь вынул из кармана бархатный футляр и подал его Аллар. В нем лежали великолепные изумрудные серьги с черным жемчугом. Аллар держала в правой руке футляр с бриллиантами, в левой — с изумрудами и выглядела ошеломленной.
— О, это слишком прекрасно! — шептала она. — Это сон!..
— Как это великолепно! — вскричал Новерр, видевший блеск бриллиантов.
Рыцарь подошел к лакею в ливрее, который ждал за кулисами, и взял у него два бумажных свертка. Он вернулся к Сале и Камарго, которые, как зачарованные, не спускали с него глаз.
— Милостивые государыни! — сказал он, поклонившись. — В январе вы изволили принять от меня розы. Зная, что вы любите розы, я хотел бы, чтобы вы могли надолго сохранить вот эти.
Он подал им свертки. Камарго и Сале протянули дрожащие руки, взяли свертки, разорвали бумагу — и у них вырвался крик восторга. В каждом свертке была роза из великолепного рубина, с изумрудными листьями, с золотым стеблем, с топазовыми шипами. Обе розы были совершенно одинаковы. Сцена принимала некий фантастический оттенок. На репетиции в Опере вдруг появляется спокойный, улыбающийся, богато одетый человек и с любезностью знатного вельможи одной из танцовщиц возвращает бриллианты, другим делает подарки… А между тем это страшный преступник, который, как все думают, в это время находится в тюрьме, и голова которого оценена очень высоко… И он здесь один со слугой, тогда как на сцене находится три танцовщика, восемь музыкантов, шесть статистов — итого семнадцать мужчин…
— Господа, — с живостью сказал Рыцарь, видя, что многие переглядываются, воодушевляемые определенной мыслью, — я пришел к вам как друг, у меня нет никаких дурных намерений в отношении вас — даю вам слово! А я, хоть и нахожусь среди вас один (по крайней мере, вам так кажется), нисколько не тревожусь, я спокоен, весел и силен.
Слово «силен» было произнесено так, что не оставалось сомнений: это было предупреждение, угроза. Было очевидно, впрочем, что такой человек, как Рыцарь, не мог сделать неосторожного шага и безрассудно подвергать себя опасности, не приняв заранее мер предосторожности. Рыцарь подошел к Сале и Камарго.
— Я буду просить вас об одной милости, — сказал Он, — вы согласитесь исполнить мою просьбу?
— Милостивый государь, — ответила Камарго с очаровательным достоинством, — вы носите имя, вызывающее ужас, но ваша внешность совершенно не внушает подобного чувства. Один из моих близких знакомых, виконт де Таванн, всегда говорит о вас в выражениях, противоположных тем, которые употребляет в разговоре о вас начальник полиции. Он произносит ваше имя с непременной добавкой «друг». Кто бы вы ни были на самом деле, у меня лично нет никакой причины отказать вам в вашей просьбе.
Рыцарь обратился к Сале:
— А вы, мадемуазель Сале? — спросил он.
— Я думаю точно так же, как моя приятельница Камарго, — ответила хорошенькая танцовщица.
— Если так, я попрошу вас станцевать для меня одного то чудное па из балета «Характерные танцы», которое является вершиной вашего искусства.
— Весьма охотно! — ответила Камарго. — Любезный Дюпре, прикажите предоставить нам место на сцене и сыграть арию.
Рыцарь наклонился к Дюпре.
— Попросите всех, находящихся здесь, не выходить, — сказал он шепотом, — для них будет опасно хождение по лестнице.
Рыцарь сел на стул так, чтобы получить возможность полнее насладиться спектаклем, который давали для него одного. Танец начался — он был восхитителен. Никогда еще Сале и Камарго не были такими увлеченными, грациозными, не проявляли столько таланта. Рукоплескания послышались со всех сторон.
— Я еще не видел ничего подобного! — восхитился Дюпре, сделав антраша от радости.
— Милостивые государыни! — сказал Рыцарь, вставая. — Никакие слова не могут выразить то, что вы заставили меня почувствовать. Если бы у меня была возможность, я был бы счастлив повторить эту страницу моей жизни.
Он нежно поцеловал руку Камарго и Сале и, выпрямившись с гордым достоинством, произнес:
— С этой минуты я ваш друг, а для меня это не пустое слово. Дружба моя могуществена. Вам теперь нечего бояться. В любое время дня и ночи, где бы вы ни были, безопасность вам гарантирована. Какая бы
