должен ответить. Но я очень прошу Вас, ввиду его исключительной талантливости, дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно. Также, мне кажется, следует учесть характер Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит искать у других ошибки и, когда находит их, в особенности у важных старцев, вроде наших академиков, то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов.
У нас в институте с ним было нелегко, хотя он поддавался уговорам и становился лучше. Я прощал ему его выходки ввиду его исключительной даровитости. Но при всех своих недостатках в характере, мне очень трудно поверить, что Ландау был способен на что-то нечестное.
Ландау молод, ему представляется еще многое сделать в науке. Никто, как другой ученый, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам[97].
59) Л. М. КАГАНОВИЧУ 20 октября 1938, Москва
На заседании комиссии Госплана, которая знакомилась с нашими работами по глубокому охлаждению, тов. Новиков сказал, что НКТП по Вашему распоряжению собирается строить несколько машин, работающих на тех новых принципах, которые мы разработали.
Из всех тех перспективных возможностей, которые дает наш метод, по-видимому, важнейшие — это осуществление дешевого и простого способа получения обогащенного кислородом воздуха. Если я не ошибаюсь в своих предположениях, то наш метод, если он оправдает себя, должен несомненно оказать основное влияние на ведущие отрасли нашего хозяйства — металлургию, энергетику и химию. <...>
Как реальны те перспективы, которые вытекают из наших работ? На этот вопрос можно [будет] искать ответ только [тогда], когда метод будет освоен и испробован промышленностью. Никогда в лабораторной обстановке нельзя предвидеть всех тех трудностей, которые могут возникнуть на практике, и, следовательно, нельзя заранее сказать, как эти трудности будут преодолены. Что касается лабораторной и теоретической стороны, являющихся начальной стадией всякого нового метода, то они в основном сейчас подходят к концу. Доказано, что метод правильный и проверен для получения жидкого воздуха (опытная установка вот уже 4 месяца работает без перебоев).
Теперь стоит вопрос внедрения в жизнь, но это, очевидно, можно осуществить только путем тесной и дружной работы науки и промышленности. Это не так просто осуществить, поэтому я Вам и пишу.
Первое, что надо помнить, что это есть новый метод, не испытанный жизнью. Вы строите метро, хотя бы первое в Союзе, но у Вас все же есть полная уверенность, что это должно выйти, т. к. они работают в других странах. Тут у нас в конечном стремлении задача того же масштаба, но полной уверенности, что она осуществима, не может быть, пока она не будет испытана жизнью, т. к. она еще нигде не осуществлена. Поэтому первые условия, которые будут требоваться от ее работников,— это вера, надежда и любовь, т. е. энтузиазм.
Для продвижения этой задачи в жизнь я вижу пока только один короткий путь — это создать и воспитать кадры <...> молодых рядовых работников промышленности, которые не больны еще рутиной, в них нужно зажечь энтузиазм, и чтобы они сами стали внедрять в жизнь новый метод.
Поэтому в создании таких кадров я и вижу свою ближайшую задачу. План действий таков: у нас в институте начать строить и проектировать ряд типовых установок, начиная с простейшего типа, их испытывать и изучать. Осуществлять это не собственными силами, как это мы делали до сих пор, а взять из промышленности наиболее способных молодых рядовых конструкторов, механиков, монтеров и пр. (для начала всего не больше 5—10 человек). Таким образом, мы передадим им наш опыт, и когда они пойдут обратно в промышленность, то они будут поддерживать связь с нами, мы их будем учить теории, они нас — жизни. Это главное и основное моего плана.
Но чтобы его осуществить, нужна помощь со стороны промышленности, а ее пока что я не получаю. Отдельные работники, с которыми пришлось иметь дело, напоминают мне певцов итальянской оперы, которые машут руками и, не двигаясь с места, распевают на все лады «Спешим — Бежим». Я не вижу, кто, кроме Вас, может им дать слегка коленом, чтобы они перешли от пения к делу.
Вот, чтобы на этой самой важной начальной стадии взять сразу правильное направление, чтобы осуществить наиболее действительную связь теории и практики, я бы очень хотел поговорить в ближайшее время с Вами. Ведь задача действительно важная, и мне кажется, что стоит затратить энергию, чтобы ее осуществить. Хотя еще раз хочу подчеркнуть, что, как во всем новом, тут есть риск неудачи; но «кто не рискует, тот не выигрывает». Но мне калюется, новый метод получения холода достаточно крупная карта, чтобы на нее стоило сыграть: средств в начальной стадии развития ведь нужно будет очень немного, т. к. все должно развиваться с постепенно увеличивающимися масштабами по мере роста квалифицированных кадров. Но главное, что нужно сейчас,— это внимание, доверие и энтузиазм. За этой поддержкой я к Вам и обращаюсь.
60) В. М. МОЛОТОВУ[98] 6 апреля 1931, Москва
За последнее время, работая над жидким гелием вблизи абсолютного нуля, мне удалось найти ряд новых явлений, которые, возможно, прояснят одну из наиболее загадочных областей современной физики. В ближайшие месяцы я думаю опубликовать часть этих работ. Но для этого мне нужна помощь теоретика. У нас в Союзе той областью теории, которая мне нужна, владел в полном совершенстве Ландау, но беда в том, что он уже год как арестован.
Я все надеялся, что его отпустят, так как я должен прямо сказать, что не могу поверить, что Ландау государственный преступник. Я не верю этому потому, что такой блестящий и талантливый молодой ученый, как Ландау, который, несмотря на свои 30 лет, завоевал европейское имя, к тому же человек очень честолюбивый, настолько полный своими научными победами, что у него не могло быть свободной энергии, стимулов и времени для другого рода деятельности. Правда, у Ландау очень резкий язык и, злоупотребляя им, при своем уме, он нажил много врагов, которые всегда рады ему сделать неприятность. Но, при весьма его плохом характере, с которым и мне приходилось считаться, я никогда не замечал за ним каких-либо нечестных поступков.
Конечно, говоря все это, я вмешиваюсь не в свое дело, так как это область компетенции НКВД. Но все же я думаю, что я должен отметить следующее как ненормальное:
Ландау год как сидит, а следствие еще не закончено, срок для следствия ненормально длинный.
Мне, как директору учреждения, где он работает, ничего не известно, в чем его обвиняют.
Главное, вот уже год по неизвестной причине наука, как советская, так и вся мировая, лишена головы Ландау.
Ландау дохлого здоровья, и если его зря заморят, то это будет очень стыдно для нас, советских людей.
Поэтому обращаюсь к Вам с просьбами:
Нельзя ли обратить особое внимание НКВД на ускорение дела Ландау.
Если это нельзя, то, может быть, можно использовать голову Ландау для научной работы, пока он сидит в Бутырках. Говорят, с инженерами так поступают[99].
