Мигдал имел хорошие отзывы партийных и общественных организаций, шесть или семь лет тому назад он был по ошибке арестован на два месяца. Это не ставится ему в вину, но вот единственно, что выдвигается против него, это то, что представляющая его организация не знала об его аресте.
Мне Мигдал говорит: «Ведь арест — не моя ошибка, зачем я должен об ней говорить».
Мне комиссия (Шмидт, Кафтанов и др.) говорят: «Это намеренное и злостное умалчивание, и будь Мигдал хоть гений, но возглавлять список Сталинских стипендиатов он не должен».
Это, конечно, вопрос тонкой этики. Мне думается, что если бы комиссия даже состояла из психоаналистов, то все равно, к тому же еще заочно, они не докопались бы до глубины человеческих помышлений. Но не надо быть глубоким психологом, чтобы понять, что такой поступок с исключительно многообещающим молодым ученым его может только озлобить и испортить как человека: зря арестовали и за это еще платись долгие годы.
Такие спекуляции этическими соображениями, бросающими тень без конкретных обвинений, мне кажется, являются источником многих бед, люди, их выставляющие, больше думают о себе, чем о других.
Я чувствую, что с Мигдалом поступили нехорошо, поэтому не могу оставаться равнодушным. Объяснение, которое мне дал товарищ О. Ю. Шмидт, меня не удовлетворило, и поэтому я пишу Вам с просьбой, если Вы найдете возможным, дать указания парторганизациям разобраться в этом деле и, главное, сделать так, чтобы не испортить Мигдала как человека, ведь все же будут знать, что он отвергнут не по неспособности[104]
64) В. А. МАЛЫШЕВУ [18 июля 1940, Москва]
Мне представляется важным зафиксировать результаты Вашего вчерашнего посещения нашего института. В итоге осмотра установок института и обсуждения возникающих в связи с ними вопросов совместно с начальником автогенного главка тов. Суковым, работниками Экономсовета Союза ССР тт. П. Е. Оболенцовым и П. М. Зерновым и тов. Стецкой, как мне кажется, мы пришли к следующим выводам:
1) Та упрощенная кислородная установка, которую я Вам показывал, работающая на турбодетандере и вертушечном механизме ректификации, разработанных нами, дает все основания думать, что она может быть с большими преимуществами по сравнению с прежними установками применена во всех тех специальных случаях, когда нужно иметь легкие передвижные установки с малым пусковым периодом[105] .
Ввиду важности таких установок надо незамедлительно заняться их внедрением в жизнь.
На экспериментальной установке, собранной в институте, осуществлены все принципы работы подобных устройств, но при внедрении в жизнь необходимо дать этим принципам такое конструктивное оформление, которое будет наилучшим образом удовлетворять специальному назначению установок и отвечать требованиям продолжительной эксплуатации в промышленных условиях. <...>
2) Учитывая конкретный опыт завода «Борец», признается необходимым перенести освоение этих установок на завод ВАТ № 1, цеха которого хотя и менее приспособлены для этого рода работ, но зато завод больше в курсе условий эксплуатации этих установок и лучше знает их потребителя.
Для осуществления последнего пункта необходимо провести следующие мероприятия:
1. Для налаживания производства кислородных установок <...> Института физических проблем построить при заводе ВАТ № 1 специальный цех, которым будет производиться вся механическая часть этих установок (турбодетандеры, клапана, вертушки) и где будут вестись испытания. <...>
При цехе должна быть создана независимая от Центрального конструкторского бюро завода проектная бригада. <...>
Работа цеха ведется в полном сотрудничестве и под руководством Института физических проблем с использованием его опыта. Для этого все техническое руководство, в частности подбор кадров, возлагается на Институт физических проблем.
Основная задача, возлагаемая на цех, будет состоять в выработке ряда передвижных кислородных установок, удовлетворяющих требованиям специального назначения. <...>
65) В. М. МОЛОТОВУ, 10 ноября 1940, Москва
Только что я получил телеграмму из Кембриджа[106], в ней говорится, что проф. П. Лашкевен (P. Langevin) в тюрьме в Париже[107]. Ланжевен — большой ученый и большой друг СССР. Я его очень люблю, он очень чистый человек.
Если мы что-нибудь можем сделать для него, то хотелось бы, чтобы наши друзья знали, что мы ценим их отношение к нам.
Пишу поэтому Вам обо всем этом.
P. S. Ланжевен был председателем или одним из активных членов общества сближения с нами.
66) В. М. МОЛОТОВУ 12 декабря 1940, Москва
Боюсь, что тема этого письма касается вопроса, к которому я не имею прямого отношения. Если я вмешиваюсь не в свое дело, простите.
Дело касается академика А. В. Винтера, он крупный человек и, мне кажется, не так использован, чтобы дать максимум своих способностей стране.
Я не раз с ним беседовал, характеристика его мне рисуется так: большой и знающий инженер, сугубо практик и строитель. Волевой, сильно эмоциональный, эгоцентричный и поэтому плохо считающийся с окружающими людьми, но, конечно, честен,
Сегодня он был у меня. Говорить с ним нелегко. Мне кажется, не только ущемленное самолюбие, по, главное, это то, что у него нету дела по душе, его сфера не в канцелярии, а созидательная работа хотя бы небольшого строительства, где он был бы сам себе голова.
Сегодня пришел он ко мне по следующему вопросу: сейчас у нас проектируются и будут строиться много небольших электростанций (10 т. кВт), для них не существует хорошо проработанного типового проекта. Ряд важнейших новшеств не освоен у нас и не используется. Так вот, Винтер хочет строить совсем небольшую станцию, где применить как паши, так и заграничные новшества, и предлагал мне сам строить ее при нашем институте, так как думает, что мы единственное учреждение, где это осуществимо.
Тут он, конечно, чудит, нечего нашему институту браться не за свое дело. Но мне кажется, у него здоровая идея, что действующая небольшая электростанция [мощностью] 4—5 т. кВт, где можно будет испытывать все нововведения, нам действительно нужна. Я люблю интересоваться всем и поэтому знаю немного нашу электропромышленность. Наши институты, где работают инженеры-теоретики, дают неплохие новые вещи, но, как и известные достижения западной техники, например, котел «Волоке», парортутные турбины и т. д., [они] у нас не внедряются инженерами-производственниками, и внедрять их прямо в промышленность безнадежно, так как неизбежны консерватизм, боязнь риска, недостаток культуры
