— Это тебе, чтобы язык узелком завязал. Разболтался, тварь… Причем нашел же время и место. Ну, бери Уголька — и тронулись.
Харт-ла-Гир легко вскочил в седло Искры, и они двинулись прочь с постоялого двора. Впереди неспешным шагом ехал кассар, за ним плелся Митька, ведя под уздцы сонного Уголька. А справа выползал на небо огромный, лимонно-желтый блин солнца, готовый уже через час-другой раскалиться добела.
На душе было пасмурно. Митька уныло плелся вслед за хозяином, ноги гудели, острые камни больно впивались в ступни, а вдобавок ко всему безумно хотелось спать — на постоялом дворе так и не удалось вздремнуть, сперва полночи проговорили, потом ни свет ни заря выехали. И чего это кассару так неймется, ну что ему стоило подождать, отдохнуть… Сам ведь, наверное, тоже не железный дровосек, тем более, раненый. Все ему какая-то погоня чудится. Впрочем, ему виднее — все-таки явно мужик неглупый, знает тут все.
Неглупый — но ведь не поверил Митькиному рассказу про Землю. Спасибо, хоть не полез тут же драться. Все-таки выслушал. Впрочем, а Митька на его месте поверил бы? Ты тут всю жизнь живешь в дикости, в духов веришь, в богов, в плоскую землю и, наверное, в каких-нибудь держащих ее китов, в небесную твердь, к которой звезды гвоздиками приколочены… Как где-нибудь в древнем Египте или… ну какие еще страны в шестом классе по истории изучали? А тут какой-то нахальный пацан плетет небылицы про всякие иные миры, планеты, компьютеры, самолеты. Доисторический ум кассара и вместить такое не может. Значит, либо пацан мозгами повредился, либо баки забивает. В последнем случае всякий здешний кассар возьмется за плеть. Однако Харт-ла-Гир вел себя относительно мирно.
Значит, считает психом? А как тут поступают с психами? Дома-то понятно — «ты успокойся», «ты только не волнуйся», «все будет хорошо, скушай таблеточку»… Но в этой дикой стране все наверняка иначе. Психбольниц тут, понятное дело, не водится, тут и с обычными больницами, скорее всего, по нулям. Может, здесь психов крокодилам скармливают, или в жертву местным идолам приносят? И что, кассар ведет его сейчас прямо к крокодилам? Непохоже. Если раб — обуза, и лечить его или слишком дорого, или бесполезно, то проще взять кинжал и перерезать горло, тут это нормально, ребята с улицы Ткачей про такое рассказывали. А кассар заплатил за него пятнадцать огримов, не такие уж и большие деньги, зато неприятностей огреб по самое «не балуйся». Из города пришлось бежать, со службы тоже могут турнуть, если этот портовый бандит в самом деле такой крутой и власти с ним повязаны. Как маминого троюродного брата, дядю Костю, из Питера. Капитан милиции… был. Мама, всхлипывая, рассказывала по телефону подруге, думая, что Митька спит: «…его ведь сперва по-хорошему предупреждали, не лезь в эти дела, у них все схвачено, тебя как лягушку раздавят. А Костик, он же упертый, ему за державу обидно… ну прямо какой-то ушибленный. Начал следствие… а через месяц на улице к нему пристали, он их побил, и тут же — превышение пределов самообороны, под статью, погоны с плеч… спасибо хоть не посадили, но из органов пинком под зад… И сейчас тыркается без работы, а в охранную службу предлагали — так не хочет, гордый. Не собираюсь, говорит, одних бандитов охранять от других… И с Люськой у них плохо, она злится, грозится на развод подать».
Ну ладно дядя Костя, все-таки Россия — не Оллар. А тут и на кол могут, и в яму с муравьями. Да элементарно могли зарезать. Харт-ла-Гир, конечно, хорошо машется, но и портовые братки тоже не детсадовцы. Повезло… И в пещере повезло, с той зверюгой. Одну тварь он завалил, а если бы их стая? Не отобьешься.
Нет, совершенно непонятно, зачем ему Митька, почему он таскает его с собой, скрываясь от преследования? Одному-то куда проще. Тем более, сам все умеет — и с конями обходиться, и куртку зашить, и раны смазать. Не та у него ситуация, чтобы о кассарской чести думать. Но вот таскает же. Из какого такого гуманизма? Еще на заднице шрамы не зажили, о каком гуманизме речь? Может, наоборот? Может, ему Митька нужен, чтобы помучить, поиздеваться? Типа маньяк-садист? Так ведь чего проще — спастись от погони, скрыться, к примеру, в родовом поместье — и вся челядь к твоим услугам, пользуйся. Да и вообще — по нему не похоже. Приятели-мальчишки с улицы Ткачей про такие дела много чего рассказывали. И как пытают, и как насилуют. Здесь ведь это не считается ни преступлением, ни вообще чем-то нехорошим. Типа — развлекаются благородные господа, как им нравится, ну и что такого? Вон, и у здешних богов то же, Властитель Молний Одда-Пиалу с юным Хьяр-Суудом, сыном богины плодородия Шиун-Мьягу. Ему, Митьке, вообще завидовали, что такой добрый господин достался. Порет лишь по делу, и не до полусмерти… Но все-таки в кассарскую доброту верилось с трудом. Если человек добрый, так это сразу видно. А Харт-ла-Гир вечно ругается, придирается к любой мелочи, хуже классной Глины. Вот, и сейчас, повернулся, затеял разнос:
— Нет, я все-таки не понимаю, почему ты такой идиот? Я сколько раз тебе твердил, как надлежит рабу с господином разговаривать, а ты что? На постоялом дворе, где глаз и ушей полно. Думаешь, только мы на рассвете встали? Да все слуги еще с темноты на ногах, дел у всех невпроворот. И что они видят?
— А что они видят? — устало огрызнулся Митька.
— Объясняю, — сухо произнес кассар. — Видят они благородного господина с мальчишкой-рабом, который ведет себя не как раб, а как приятель. Такого просто быть не может, это неслыханно! Сейчас же разговоры пойдут, перешептывания о странных постояльцах. Ты хоть понимаешь, что сейчас по всем заставам разослано предписание задержать нас с тобой, и приметы описаны? Чуть обратишь на себя внимание — и готово дело, кому надо, в уме одно с другим сложат.
Митька немного подумал.
— Это ж скольких гонцов надо разослать, чтобы повсюду про нас узнали? Тем более, мы ведь из города сразу и драпанули, что, гонцы быстрее?
Кассар вздохнул.
— Митика, все хуже, чем ты думаешь. Предписание можно не только с конными гонцами рассылать, да и гонцы бывают всякие. Можно передавать сообщения с обученными птицами, можно световыми сигналами… не замечал разве башен? А есть и другие способы…
— Радио, что ли? — съязвил Митька. Слово «радио» он, конечно, произнес по-русски.
— Я не знаю, что такое «радио», — хмыкнул кассар, — но мало-мальски обученный маг способен передать весть другому магу мгновенно, и никакое расстояние тут не помеха.
— А у нас это безо всякой магии делается, — горделиво заметил Митька. — Устройство такое. Сложное. Но любой дурак умеет пользоваться.
— Оно и видно, что дураков у вас в Северном Пределе немало, — согласился кассар. — Одного такого сейчас перед собой вижу. Забыл мои слова о том, что тебе смертельно опасно выделяться? Стоит тебе показать, что ты не тот, кем тебя здесь считают люди, и очень скоро тебя поймают.
— Кто?
— Какая тебе разница? — отмахнулся кассар. — Тебя убьют, и моли богов, чтобы своей смерти тебе не пришлось слезно выпрашивать. Я не могу сказать больше, чем уже сказал. Я и сейчас разговариваю с тобой лишь потому, что знаю — нас никто не слышит. Степь кругом. Но как только мы окажемся на людях — все разговоры прекращаются. Ты раб, и должен вести себя как раб, и обращаться с тобой будут как с рабом. Стоит тебе допустить хоть малейшую ошибку, зародить хоть в ком-то сомнение — и мы с тобой погибли. Понял?
Митька хмуро кивнул.
— Вот то-то же. А теперь ускорим шаг. По моим расчетам, ближайшее селение встретится нам только к вечеру. Если придем туда ночью — нас никто не пустит, ворота заперты, и стучи, не стучи, все без толку. Придется ночевать в степи, а это порой опасно… для жизни.
В степи ночевать не пришлось — на закате показалось селение. Сперва оно проявилось собачьим лаем, слабенькими струйками дыма на фоне зеленовато-синего неба, мычанием овец и коз, которых несколько полуголых ребятишек гнали с выпаса. Увидев кассара с Митькой, ребятишки вытаращили глаза, а после помчались с криками в сторону огораживающего селение частокола — лишь немытые пятки замелькали в пыльной траве.
— Помни, о чем мы говорили, — одними губами шепнул Харт-ла-Гир и пришпорил Искру. Митька, таща за повод Уголька, побежал следом.
Сперва показались огороды, чахлая зелень которых навевала мысли о грядущем голоде. Митька больше месяца уже здесь торчит, а хоть бы раз дождик пролился. Нет, тягучая, обволакивающая и тело, и душу жара. Как тут вообще все не сгорело?
