переводам и по древним греческим спискам так, чтобы эти исправление опирались исключительно на греческую и русскую старину, а вовсе не на современную только греческую церковную практику. Затем, собор не уполномочивал Никона производить реформы в той области обряда, которая ранее была ограждена от всяких перемен клятвою Стоглавого собора (двуперстие, двоение аллилуии), хотя этот русский обряд и расходился с тогдашним греческим обрядом. А между тем Никон стал потом исправлять наши церковные книги по греческим венецианским изданием, наши церковные чины и обряды на основании современной ему практики греческой церкви, по указанием и под руководством разных случайных заезжих в Москву гречан, стал, опираясь на греков, изменять и переделывать и тот обряде, который был огражден от всяких перемен клятвою Стоглавого собора. Ясное дело, что Никон, в своей последующей реформаторской деятельности вовсе не стоял на почве строго соборных полномочий 1654 года, и всякая попытка в последующей деятельности Никона видеть только приложениe полномочий, данных ему на соборе 1654 года, будет просто натяжкою, не оправдываемою самым ходом дел.
И по другим обстоятельствам собор 1654 года не мог произвести на противников Никона никакого особого впечатления, способного удержать их от противодействия реформам Никона. Если мы и поймем постановления собора 1654 года в смысле вполне благоприятном для Никона, то и в таком случае, в глазах его противников, эти соборные постановление теряли свое значение, так как они, по их мнению, служили выражением не голоса всей церкви, а только личных взглядов Никона. Недаром конечно Неронов в челобитной государю 1654 года настаивал, чтобы в Москве, для обсуждения и решения всех возникших церковных дел, собран был собор — «не сонмище иудейско», а собор истинный, настоящий, на котором бы присутствовали не одни архиереи, но и архимандриты, игумены, протопопы, книжными знаниями отличающиеся священники и диаконы, всякого чина мирские люди, заявившие себя добродетельной жизнью, иноки живущие в пустынях, науку имеющие от божественного писание» и прославившиеся святостью своей жизни, чтобы таким образом на соборе мог выразиться, и притом свободно, без всяких стеснений, голос всей церкви, а не голос искусственно подобранных лиц, вовсе не выражавших голоса всей церкви. А между тем Никон собрал собор только из таких лиц, от которых не ожидал себе никакого противоречия, которые дрожали пред всемогущим патриархом и не отваживались на заявление своих, неугодных ему мнений; они только угодливо выслушивали мнения патриарха и бесприкословно подписывались под продиктованными им решениями. Поэтому на соборе не было собственно никаких обсуждений и прений, как бы следовало, а все решалось по желанию и в угоду всемогущему, не терпевшему никаких противоречий патриарху. На соборе, кроме подбора известных лиц, предприняты были и особые меры, чтобы решение поставленных Никоном вопросов, совершилось обязательно в известном наперед Никоном и царем предрешенном смысле, как это видно из самых соборных деяний. В них рассказывается, что когда Никон спрашивал собор: «и о сем прошу решетя: новым ли нашим печатным служебникам иследовати, или греческим и нашим старым, которые купно обои един чин и устав показуют»? то «
Собор 1654 года не только ничем не умалил значения и силы кружка ревнителей, но даже еще более усилил его. Кружек, благодаря этому собору, сделал очень важное и видное приобретение: на его сторону, вопреки Никону, открыто и решительно стал Коломенский епископ Павел, обстоятельство для кружка очень важное. Доселе кружек был какой-то безголовый, ему сильно вредило то, что он состоял из одних протопопов и вообще членов низшего ирархического ранга. На него доселе можно было смотреть как на кружек таких лиц, которые, по гордости и самомненью, возмутились против своих прямых начальников, которые своею показною ревностью о благочестии только прикрывают властолюбивые, эгоистические стремления, — ни одного архиерея нет на их стороне, все высшие законные власти против них. Но вот на сторону кружка открыто становится епископ, конечно потому, что видит в членах кружка не простых бесчинников и бунтовщиков против властей, а представителей и защитников истины против покушений на нее со стороны патриарха. К простым бунтовщикам против архиерейской власти епископ, сам власть, пристать очевидно не мог, тем более, что своим присоединением к кружку протестантов он не только ничего не выигрывал, а наоборот все проигрывал, так как такой шаг неминуемо навлекал на него гнев всемогущего и сурового патриарха, о котором уже хорошо было известно, как он разделывается с своими противниками. Отсюда понятно, какое важное приобретение сделал кружек ревнителей, приобщив к себе епископа Павла Коломенского, понятно также и то негодование, тот гнев Никона на епископа, перешедшего открыто на сторону его врагов и этим поступком придавшего кружку большую устойчивость и авторитетность в глазах всего общества.
В виду указанных обстоятельств собор 1654 года, не смотря на свою формальную правильность, терял однако свое значение и силу в глазах протестантов, не производил на них того впечатления, на которое рассчитывал было Никон. Последний должен был сознаться, что собор 1654 года далеко не оправдал возлагаемых на него надежд, что опираясь на постановление только этого собора, нельзя было с успехом провести намеченную реформу, так как даже и между архиереями у него нашелся противник, который стал открыто на сторону кружка ревнителей. Молчаливое и очень условное согласие на реформу других иерархов, присутствовавших на соборе 1654 года, не предвещало ему в будущем ничего доброго[79] . Вести далее реформу опираясь только на свою громадную власть и тот страх, который он внушал всем, было бы делом слишком рискованным. В виду этого Никон решился опереться на авторитет восточных патриархов, и проводить свои реформы уже под их высшей санкцией так, чтобы они являлись выражением мысли и понимание всей восточной православной церкви, а противление им, было бы противлением всей православной церкви. Что на православном востоке его реформы найдут полное одобрение и поддержку, в этом Никон не сомневался, так как он действовал в этом случае по совету и в духе греков, имел в виду русский чин и обряд привести в соответствие с современным греческим, чем он наносил смертельный удар горделивым представлениям русских о своем всецелом религиозным превосходстве над современными греками, и снова возвращал русских к признанью ими авторитета греков в своих церковных делах.
Глава V. Церковно-обрядовые реформы Никона
Посылка Никоном грамоты Константинопольскому патриарху с просьбою решить предложенные в вей вопросы. Приезд в Москву антиохийского патриарха Макарие и его участие в церковно-реформаторской
