честную чашу) рещи диакону или священнику: со страхом Божиим и верою приступите, — и сие. убо не забвением или нерадением не напечатася, но зане в греческих переводах, от нихже сия книга преведеся и исправися, не напечатано. Сего ради и мы оставихом. Егда же разсмотрихом от книги толкования литургии, собранного Иоанном иереем Нафанаилом, новопреведенные с греческого языка на словенский и напечатанные в царствующем граде Москве, в лето 7164, идеже тамо во главе ии5, на листе 732-м пишет, наипаче же от книги самого Златоустого, идеже сочинение его литургии бяше, тамо обретохом о сем писано, яко подобает глаголати. Сего ради и мы, в настоящих сих служебниках положихом, совершенно ведуще, яко никакоже подобает оставляти». Книга Увет говорить, что «святая книга служебник исправися соборне со истинным свидетельством с древних святых отец, восточная церкви и русских наших чудотворце в с харатейных письменных книг добрых переводов, по нихже сами святии чудотворцы служили... А с которых древних книг наших русских чудотворцев исправися чин служебника, и тии зде во свидетельство полагаются: во первых, Антония Римлянина, препод. Варлаама Хутынского, архиепископов — Иоанна, Евфимия, Серапиона новгородских чудотворцев служебники, по них же сами служиша. К сим же святого Киприана митрополита Московского и всея России, писанный на хартии его рукою служебник, великого чудотворца Серия Радонежского обители харатейный служебник, Иова первого московского патриарха со златыми письмены, Иосифова монастыря ламского служебники, но зде, множества ради, оставляем». Кроме того Увет, по гм или другим частным случаям, не раз указывает, какие именно греческие и славянские книги имелись в виду при тех или других частных исправлениях. Например, он говорит: «а те тропари по херувимской песни в великую субботу напечатаны тако со многих греческих и славенских харатейных старых книг, триодей и служебников. А в коих писано то зде полагается: книги греческая: триодь постная и цветная в полдесть, писана отселе за триста тридесять осмь лет, в лето 6852, принесена и положена в соборную церковь Фотием митрополитом московским и всея России, в ней в великий пяток на вечерни тропарь — благообразный Иосиф, конец его писан: закрыв положи. Такожде пишет в греческом письменном в служебнике, по херувимской песни, в литургии Златоустове, окончание тогоже тропаря: закрыв положи. И паки в русских служебниках обретается: Евфимия новгородского чудотворца, писанного в его лета, отселе за 244 лета, по Херувимской песни, конец того тропаря: закрыв положи. И паки в служебник иосифова монастыря волоцкого того же тропаря конец: закрыв положи. И во всех старых книгах греческих и славянских стоят тропари такожде». Или, напримр, Увет замечает «и в древних греческих требниках письменных и печатных, и в славянских харатейных и сербских и киевских требниках, писано согласно, против новоисправленных требников, а не от себе нсправихом, но последующе древнему обычаю святые церкве и грамматическому разуму святых отец». В другом месте Увет говорит: «клеветницы и возмутители церкве святые глаголят хульная на догматы и предания святых отец: еже в день пятидесятый вечера глаголют ектениа великая и молитва Духа святого оставлена, лгуще на святую церковь. Слышите, окаяннии слепцы и блазнителие, о сем свидетельства: древния святых отец уставы, и требники и триоди: книга требник харатейный греческий, писана в лнта 6856 царя православного Иоанна Контакузина, и на его имя подписать. И второй требник греческий древний писменный, принесенный от святыя горы Афона, такожде и триоди и уставы греческия, принесенные от святые горы Афона, и русския уставы харатейные и требники, в нихже сим переводом ектениа и молитвы во всех согласно обретается, якоже в новопечатных, понеже со оных древних предреченных святых книг исправишася сии наши новопечатные старые книги, по истине добре и достоверне, со многим свидетельством». Исправляли книги, по уверению Увета, руководствуясь тем общим правилом, что из старых разных книг выбирали лучшее — «что в коей старой книзе, лучшее разумение от многих судится быти, то полагается в печатную книгу».
Очевидно, что дело книжных исправлений, как при Никоне, так и после него в ближайшее время, велось таким образом: печатный венецианский греческий служебник (или другая церковная книга), и ради удобства и необходимости, и так как он печатался венецианскими православными греками тоже с каких либо древних проверенных списков, и, главным образом, потому, что не пользовался доверием всей православной греческой Церкви и ею употреблялся в обычной церковной практике, принимался нашими справщиками за основной текст, и перевод его составлял первую редакцию, которая клалась в основу исправления наших печатных книг. Затем эта первая редакция, т. е. перевод с греческого издания, подвергалась проверке древними греческими и славянскими списками, причем она претерпевала разные более или менее серьезные изменения и переделки, привносимый в нее по указаниям древних греческих и славянских списков, и это делалось в большей или меньшей степени при каждом новом выходе книги, от чего и произошло то, что разные выходы служебников, как при самом Никоне, так и после него, оказывались между собою не совсем сходными, всегда один выход служебника чем-нибудь разнился от другого, полного единства между ними не было. Значит, хотя при Никоне наши церковные книги действительно исправлялись с печатных венецианских изданий, однако последние подвергались у нас проверке древними списками греческими и славянскими, на основаны чего делались отступления от греческого печатного текста, с которым, поэтому, наши новоисправленные книги не всегда и не во всем сходились. Слабая сторона подобного способа исправления книг при Никоне, и вскоре после него, заключалась в том, что не выработано было никаких руководящих определенных начал, никакого определенного плана и метода для ведения книжных исправлений, которыми бы могли руководствоваться в своих работах книжные справщики. Все дело справы велось как-то случайно, на основании случайного находящегося в данную минуту под руками справщиков материала, отчего необходимо являлась неустойчивость и рознь в книжных исправлениях за разное время. Справщики проверяли переводы венецианских изданий ныне по одним древним спискам, завтра по другим, ныне находили нужным внести в исправляемую книгу из древних списков одно, а завтра другое. Правда, они из старых книг избирали, по их мнению и убеждению, только лучшее, и это находимое лучшее вносили в наши новоисправленные книги. Но что такое было действительно лучшее в разных старых греческих и славянских списках, из которых каждый служил только отображением данного времени и места? Так как ничего руководящего определенного в этом отношении установлено и дано не было, то одному справщику казалось в старом лучшим одно, а другому — другое, почему одни справщики, как лучшее, вносили в новоисправляемые книги одно, а другие потом заменяли это другим, по их убеждению еще более лучшим. Личному усмотрению и разумению книжных справщиков, хотя и по неизбежной необходимости, так как в справе не было настоящего авторитетного главы и руководителя, давалось слишком много места, а это неизбежно вело к соблазнительной неустойчивости самой книжной справы. При таких, порядках, очевидно, чем более проходило времени, тем большее количество появлялось изданий одной и той же книги, несогласных между собою, и самое количество этих несогласий с течением времени все более увеличивалось. Это замечали все, все этим обстоятельством очень смущались и соблазнялись, тем более, что на него постоянно и неустанно указывали противники книжных никоновских исправлений, как на очевидное для всех доказательство, что русские церковные книги в действительности не исправляются, а только портятся. В интересах церкви и самого дела, так или иначе, нужно было прекратить соблазн. Не нашли для этого иного выхода, как решительное запрещение всяких дальнейших попыток исправлять книгу служебник, которая раз навсегда должна была печататься впредь только в одной определенной редакции, уже недопускающей в себе никаких дальнейших перемен и изменений. Именно, собор 1667 года постановила «книга служебник, якоже прежде исправися и печатася, и ныне при нас прилежно свидетельствовася от всего освященного собора и печатася в лето 7176-е, тако же и впредь Да печатают, и никто же да не дерзнет отныне во священнодпствие прибавити что или отъяти, или изменити. Аще и ангел (по нас) будет глаголати что ино, да не имате ему веры».
Уже одно то обстоятельство, что исправление наших церковных книг производилось при Никоне по печатным греческим венецианским изданиям и при том так, что различные выходы служебника все разнились между собою, было достаточно для того, чтобы вызвать в известной части русского общества противодействие новоисправленным книгам. Но это противодействие должно было еще более усилиться в виду того, что Никон поручил книжную справу между другими и очень подозрительному в глазах русских старцу греку Арсению. Ко всем вообще греческим выходцам, переселявшимся в Москву, русские относились подозрительно, так как эти выходцы характером жизни и деятельности в Москве нередко производили на русских очень неблагоприятное впечатаете. Все большинству русских казалось в них подозрительным: их ученость, полученная в латинских школах; самое их православие, видимо пошатнувшееся под влиянием латинского воспитания; их частная и общественная жизнь, во многом не согласная с представлениями
