что именно для тех людей, которые посвятили свою жизнь и политическую судьбу задаче пробуждения революции, она как раз и явилась историческим сюрпризом. Точка зрения, согласно которой партия большевиков встретила наступление революции во всеоружии, так сказать, в полной боевой готовности, получила широкое распространение в тот период, когда Сталин прочно утвердился у власти в партии и стране. Да и вообще следует заметить, что по мере того, как увеличивалась временная дистанция между революционными событиями 1917 года и тем или иным отрезком текущего времени, все больше начинало превалировать явно лакированное изображение событий прошедших дней. Видимо, такая судьба выпадает на долю всех по-настоящему великих исторических переломов.
Рассказать в деталях о всех сторонах деятельности Сталина в 1917 году, даже учитывая то, что этот год фактически предопределил его дальнейшую политическую судьбу, не представляется возможным в силу вполне очевидных причин. Я ставил перед собой цель осветить в обобщенном виде его деятельность и участие в главных событиях того периода, уловить внутренний дух процесса перемен, происходивших в нем как в политическом, так и в мировоззренческом плане. Известно, что крупные исторические события, помимо всего прочего, выявляют и крупные исторические фигуры, которые в ходе таких событий проходят своего рода экзамен, проверку на право остаться на страницах истории. Именно под этим углом зрения, с позиций, так сказать, получения пропуска в анналы истории, я стремился освещать деятельность Сталина в период двух русских революций, разделенных друг от друга во временном плане микроскопическим отрезком времени. Разумеется, я ни в коей мере не склонен преувеличивать его реальную роль и значение как политической фигуры в рассматриваемый период. Но если грубым искажением действительности было бы такое преувеличение, то не намного лучшим вариантом является и сознательное, порой высокомерно- уничижительное отрицание его отнюдь не первостепенной, но все же значительной роли в этот период.
Сталин фактически не принимал участия в Февральской революции, поскольку она свершилась скоротечно и весть о ее победе застала его в Сибири. Но почти молниеносный успех в феврале отнюдь не означал решения проблем, стоявших перед страной после падения старого режима, а тем более сколько- нибудь основательного определения путей дальнейшего развития российского общества. Не станет упрощением утверждение, что она вызвала к жизни больше проблем, чем смогла разрешить. В каком-то смысле можно сказать, что подлинная революция, коренным образом изменившая формировавшиеся веками устои жизни в российском обществе, началась уже после ее формальной победы. Расклад социально- политических сил накануне и после Февральской революции отличался крайней пестротой, что само по себе уже предопределяло сложные повороты и неожиданные зигзаги в дальнейшем развитии страны. Не только с высоты сегодняшнего дня, с точки зрения исторической ретроспективы, но даже и в тех условиях серьезным наблюдателям было ясно, что Россию отнюдь не ожидает перспектива стабильного развития. О каком-либо однолинейном движении по пути исторического прогресса, таком движении, которое бы аккумулировало в себе диаметрально противоположные интересы различных общественных сил, мечтать было невозможно. Реальный ход событий с железной закономерностью должен был привести в столкновение, а затем и в яростное противоборство, те самые широкие общественные слои, которые, как первоначально казалось, едины в своем восторженном восприятии наступивших перемен.
После первого всплеска всеобщего энтузиазма и ликования в связи с крушением трехсотлетней династии Романовых неизбежно должен был наступить и действительно наступил этап непримиримого противостояния, переросшего вскоре в открытую схватку основных классово-политических сил в стране. Сама жизнь ставила на повестку дня сложные проблемы, решения которых требовали коренные интересы страны. В конечном счете стоял вопрос о том, куда и как пойдет страна дальше. Сетования либеральных критиков относительно того, что Россия не остановилась на победе в Феврале и покатилась чуть ли не в некую историческую пропасть (под ней подразумевается Октябрьская революция), могут вызывать лишь недоумение, но никак не сочувствие. Серьезный объективный анализ реальной ситуации в стране давал все основания предполагать, что именно после победы Февральской революции развернется по-настоящему бескомпромиссная борьба полярных сил российского общества. Быстротечная победа в феврале обернулась скоротечной по историческим меркам, но, возможно именно поэтому особенно острой борьбой, в которой решался главный вопрос — по какому пути будет дальше идти страна.
С учетом такого понимания сложившейся тогда обстановки необходимо оценивать и участие Сталина в бурных событиях 1917 года. Очерченный мною исторический контекст положения в стране дает основание утверждать, что ему довелось на практике пройти самую серьезную школу открытой политической борьбы, ареной которой была в то время Россия. Собственно, не только перед отдельными политиками, но и перед всеми партиями жизнь поставила проблему выработки новой стратегии и тактики, причем времени для этого отводилось немного, если оно вообще было. Темпы и сам ритм политической жизни в стране, особенно в столице — Петрограде, требовали от всех, кто стремился утвердить себя в качестве влиятельной силы, исключительной гибкости, помноженной на способность правильно определять перспективы развития событий, уметь привлечь на свою сторону широкие слои населения. В хаотической обстановке того времени легко было растеряться, неверно оценить ситуацию, что, естественно, грозило катастрофическими последствиями для политических партий, так и для их лидеров, оказавшихся неспособными уловить дух времени, оседлать политического Пегаса.
Это задним числом, так сказать, ретроспективно, легко давать категорические оценки и выносить безапелляционные суждения. Тогда же положение было сложным, и каких-то готовых рецептов для выработки политической линии, соответствующей новым реальностям, не существовало и не могло существовать. Без учета данного обстоятельства конкретное освещение роли Сталина в событиях 1917 года будет явно упрощенным, искусственно вырванным из реального исторического контекста. Причем независимо от того, идет ли речь о событиях между февралем и октябрем того года, или о самой Октябрьской революции.
Итак, в начале марта 1917 года Сталин вместе с другими ссыльными, среди которых был и Л. Каменев, из Ачинска отправляется в Петроград. По дороге они отправляют приветственную телеграмму Ленину в Швейцарию. 12 марта Сталин прибывает в столицу. Здесь он сразу же обращается к своему старому знакомому по революционной работе С. Аллилуеву, своему будущему тестю. У него он рассчитывает получить информацию о партийных делах и войти как-то в курс событий. Сестра его будущей жены А.С. Аллилуева в своих воспоминаниях (кстати, они вышли в 1946 году и вскоре подверглись в печати разносной критике; разумеется, не без одобрения самого Сталина.) дает такую зарисовку обстоятельств его возвращения в Петроград и первых впечатлений, почерпнутых им в дороге:
В одной из предыдущих глав мы уже касались эпизода, связанного с пресловутой телеграммой, отправленной сразу же после отречения Николая II в адрес Михаила Романова. Сталин в дальнейшем, в период борьбы с оппозицией в 20-х годах, использовал этот факт для политической дискредитации Каменева. Здесь же мне хотелось оттенить другой аспект вопроса: ситуация тогда была настолько сложна и неопределенна, позиции различных политических сил в стране были настолько размыты, а общая эйфория от молниеносной победы революции столь велика, что трудно было быстро и правильно сориентироваться, четко определить дальнейшую стратегию и тактику.
Это в полной мере относится и к Сталину. Достоверные исторические источники и материалы позволяют вполне объективно судить как о конкретных позициях Сталина по коренным проблемам того периода, так и об эволюции, которую закономерно претерпевали его взгляды. Разумеется, абсолютно несостоятельными представляются апологетические утверждения периода культа личности о том, что Сталин с самого начала, со своего возвращения в Петроград, занял единственно правильную позицию в оценке ситуации. Мол, с возвращением Ленина из эмиграции эта позиция только укрепилась, и Сталин
