Политическая биография Сталина. Том 2

ЦК. Но сталинские методы достижения исторически прогрессивных целей интересам рабочего класса не отвечали. Порочные методы «зодчего» деформировали здание, вели к отклонению от первоначального проекта, от социалистического идеала»[400].

Широкий государственный подход к проблеме индустриализации Сталин продемонстрировал на XIV съезде партии в 1925 году, заявив: «Превратить нашу страну из аграрной в индустриальную, способную производить своими собственными силами необходимое оборудование, — вот в чём суть, основа нашей генеральной линии. Мы должны поставить дело так, чтобы помыслы и стремления хозяйственников были направлены в эту именно сторону, в сторону превращения нашей страны из страны, ввозящей оборудование, в страну, производящую это оборудование. Ибо в этом основная гарантия хозяйственной самостоятельности нашей страны. Ибо в этом гарантия того, что наша страна не будет превращена в придаток капиталистических стран»[401].

Читатель без труда уловит главную, основополагающую мысль Сталина, связанную с индустриализацией советской России, а именно — обеспечение экономической самостоятельности страны, создание предпосылок для того, чтобы она не на словах, а на деле была подлинно суверенной державой. Иными словами, только надежный экономический фундамент может обеспечить не фиктивную, а реальную независимость государства. Если же мы примем во внимание тогдашнюю международную обстановку, когда наша страна находилась фактически в кольце враждебных ей государств, стремившихся ликвидировать установившийся в России новый социально-экономический строй, то совсем не трудно понять, что факторы внешнего плана играли исключительно важную роль во всех дебатах, связанных с проблемой индустриализации. Следует четко и ясно подчеркнуть: капиталистическое окружение не было пропагандистским изобретением большевиков. Оно было реальным фактом, накладывавшим суровую печать на все планы и действия советского руководства.

Возможно, я несколько перебарщиваю по части цитирования Сталина, но ведь речь идет о его политической биографии, и поэтому лучше и надежнее источника, чем его собственные оценки и мысли, для объективного описания его жизненного пути и изложения позиции по тем или иным вопросам просто нет. Хотя, конечно, его высказывания нередко не только не отражали реальную картину происходившего, но часто бывали тенденциозными, имели своей целью оправдать определенные шаги и политические действия. В каждом конкретном случае я буду стараться делать соответствующие комментарии, чтобы, по возможности, прояснить истинные мотивы высказываний и действий Сталина.

Вообще нужно отметить, что генсек на протяжении ряда лет много раз и по разным поводам затрагивал проблемы индустриализации. Это было естественно, ибо данная проблема находилась в эпицентре всей жизни страны. Вместе с тем частое обращение генсека к теме индустриализации отражало наличие серьезных разногласий в самом большевистском руководстве не только по вопросам магистральных направлений индустриализации, но и главным образом относительно прежде всего ее темпов. Сталин, в частности, говорил: «Некоторые товарищи думают, что индустриализация представляет вообще развитие всякой промышленности. Есть даже такие чудаки, которые полагают, что еще Иван Грозный, который когда-то создавал некоторый зародыш промышленности, был индустриалистом. Если идти по этому пути, тогда Петра Великого надо назвать первым индустриалистом. Это, конечно, неверно. Не всякое развитие промышленности представляет собой индустриализацию. Центр индустриализации, основа её состоит в развитии тяжёлой промышленности (топливо, металл и т. п.), в развитии, в конце концов, производства средств производства, в развитии своего собственного машиностроения. Индустриализация имеет своей задачей не только то, чтобы вести наше народное хозяйство в целом к увеличению в нём доли промышленности, но она имеет ещё ту задачу, чтобы в этом развитии обеспечить за нашей страной, окружённой капиталистическими государствами, хозяйственную самостоятельность, уберечь её от превращения в придаток мирового капитализма. Не может страна диктатуры пролетариата, находящаяся в капиталистическом окружении, остаться хозяйственно самостоятельной, если она сама не производит у себя дома орудий и средств производства, если она застревает на той ступени развития, где ей приходится держать народное хозяйство на привязи у капиталистически развитых стран, производящих и вывозящих орудия и средства производства. Застрять на этой ступени — значит отдать себя на подчинение мировому капиталу»[402].

Выше была предпринята попытка в самом общем виде показать историческую неизбежность индустриализации нашей страны, отсутствие реально приемлемых альтернатив этому курсу. С высоты нашего времени эта проблема видится четче и яснее, чем она представлялась в ту эпоху. Я стремился в общих чертах и оценить роль Сталина во всем этом грандиозном историческом преобразовании. Однако объективность требует подчеркнуть, что в сталинские времена буквально все свершения в сфере индустриального развития страны связывались исключительно и только с именем Сталина. Так, например, в официальной его биографии утверждалось: «Ни одна область, ни один вопрос индустриализации не ускользали из поля зрения Сталина. Сталин — инициатор создания новых отраслей промышленности, развития и реконструкции ранее отсталых отраслей. Сталин — вдохновитель создания второй угольно- металлургической базы в нашей стране, строительства Кузбасса. Сталин — организатор и руководитель социалистических строек. Сталинградский тракторострой, Днепрострой, Магнитострой, Уралмашстрой, Ростовский сельмашстрой, Кузнецкстрой, Турксиб, Саратовский комбайнстрой, строительство автомобильных заводов в Москве и Горьком и ряд других строек, — все они связаны с именем Сталина»[403].

Здесь что ни фраза, то чрезмерный перебор. Едва ли подобная апологетика отвечала интересам и самого Сталина. Ведь в конечном счете его историческая заслуга в твердом проведении курса на индустриализацию страны была столь же бесспорна, сколь и очевидна. Неумеренные восхваления и дифирамбы скорее играли отрицательную роль, поскольку возникали сомнения: если так беззастенчиво возвеличивают заслуги в индустриализации, то, значит, было немало и ошибок, способных поставить под вопрос методы проведения индустриализации.

Кстати сказать, после смерти Сталина большинство западных исследователей советской истории сошлось во мнении, что сталинские методы индустриализации были исторически неоправданными. Поскольку, мол, главный аргумент в пользу ускоренных темпов ее проведения базировался на ложной, искусственной посылке — а именно на спекулятивных измышлениях о неминуемости войны против СССР. В качестве иллюстрации приведу мнение Л. Шапиро, который в своей книге по истории КПСС писал буквально следующее: «Мотивы, побудившие Сталина именно в это время принять решение об индустриализации страны ускоренными темпами и не считаясь с последствиями, могли быть различными. Разумеется, определенную роль сыграла соблазнительная возможность избавиться от серьезных политических соперников, которая всегда появляется при смене курса. Менее убедительным представляется довод, часто приводившийся Сталиным и усиленно подчеркивавшийся после германского вторжения 1941 года. Смысл этого довода в том, что ускоренная индустриализация была дальновидным политическим курсом, рассчитанным на предотвращение угрозы войны путем создания базы для оборонной промышленности. Но в 1928 году не было оснований опасаться какого-либо вторжения. Учитывая тяжкие последствия сверхбыстрой индустриализации и коллективизации, мы смело утверждаем, что к 1941 году в СССР можно было бы достигнуть по меньшей мере такого же уровня промышленного развития с помощью менее крутых методов»[404].

В последующем изложении я еще коснусь вопроса об исторической цене индустриализации, о том, что пришлось заплатить за нее, если брать за основу не чисто экономические показатели, а человеческое измерение. Хотя само по себе такое разделение вообще представляется мне довольно умозрительным. Но тем не менее оно существует и его нельзя игнорировать. Здесь же следует обратить внимание на следующее обстоятельство. Когда Сталин и вообще советское руководство вели речь об опасности войны и неминуемости военного нападения на Советский Союз, они отнюдь не оперировали какими-то конкретными годами, скажем, 1928 или 1929 годом. Имелась в виду историческая перспектива и она не втискивалась в прокрустово ложе строго определенного времени. Впрочем, порой в чисто пропагандистских целях сознательно нагнеталась военная истерия и дело изображалось так, будто не сегодня-завтра Советский Союз станет объектом агрессии. Такие искусственные нагнетания имели место в конце 20-х годов. Что, однако, не означает, будто Сталин и впрямь исходил из мысли о неминуемости военного нападения на Советский Союз в тот период. Исходя из соображений внутреннего порядка, он полагал необходимым держать население страны в состоянии готовности к нападению и отражению такого нападения.