Политическая биография Сталина. Том 2

отнюдь не благодаря своим победам во внутрипартийных баталиях. При подходе к освещению его деятельности не должны остаться вне поля зрения другие ее аспекты. Здесь я имею в виду прежде всего деятельность в области международных отношений и внешней политики. Посвящая главу этому аспекту, я хочу не столько дать подробный и систематический обзор его дел в сфере международной политики вообще и внешней политики Советского Союза в особенности в рассматриваемый исторический отрезок времени. Есть все резоны, чтобы в самом обобщенном виде рассмотреть начальный этап процесса формирования внешнеполитической концепции Сталина. Разумеется, речь не идет и не может идти о рассмотрении целостной внешнеполитической концепции, которая формировалась и развивалась на протяжении целых десятилетий. В конечном счете она нашла свое выражение и отражение в сумме фундаментальных внешнеполитических принципов и положений, характеризующих сталинскую внешнюю политику в целом. Но все это было итогом длительного процесса. Здесь же я сосредоточу внимание на начальном этапе формирования внешнеполитических воззрений Сталина, на особенностях его подхода к международным проблемам того исторического периода. На мой взгляд, именно после смерти Ленина на протяжении пяти- шести лет протекал начальный этап становления Сталина как политика мирового масштаба. Не следует считать это преувеличением, поскольку я имею в виду прежде всего не масштаб и характер внешнеполитических шагов Сталина в этот период, а главным образом становление его принципиальных взглядов на мировую политику вообще и внешнюю политику СССР в первую очередь. Центр тяжести лежит в том, как Сталин начал формироваться как государственный деятель с широким и перспективным мышлением, как он сумел сформулировать и обосновать главные внешнеполитические ориентиры страны. Иными словами, как Сталин из просто партийного деятеля превратился в геополитика, мыслящего большими категориями, способного улавливать ведущие тенденции международного развития и в соответствии с этим намечать курс нашей страны на мировой арене.

Следует сделать еще одно замечание. Рассматриваемая сторона деятельности Сталина пока еще не получила глубокого освещения. Здесь я вполне разделяю точку зрения В.М. Александрова, который писал: «…именно внешнеполитический аспект является ключом к пониманию и объяснению всей системы политических взглядов Сталина… К сожалению, автору так и не удалось обнаружить ни одной специальной работы, посвященной сталинской внешнеполитической доктрине. В исследованиях биографического характера внешнеполитическая проблематика освещается лишь фрагментарно и сводится, главным образом, к перечислению общеизвестных фактов и событий. Попытки проанализировать теоретические взгляды Сталина на внешнюю политику не предпринимаются. В работах по советской внешней политике сталинского периода отсутствует анализ личного вклада Сталина в ее разработку, формирование и осуществление. Советская внешняя политика рассматривается как некая обезличенная постоянная величина на всем протяжении существования Советского Союза как государства. В итоге вопрос о том, в чем состояло существо внешнеполитической доктрины Сталина и была ли у него такая доктрина вообще, пока остается без ответа»[259].

Соглашаясь с А. Александровым по существу, я полагаю, что правильнее вести речь не о внешнеполитической доктрине Сталина как таковой. Само понятие доктрина в современном обиходе в приложении к внешней политике и международным отношениям приобрело (правомерно или нет — это другой вопрос) довольно конкретный и несколько зауженный смысл. Обычно под доктриной понимают позицию, выраженную по какому-то или каким-то принципиальным вопросам, но не как всеобщую систему взглядов. К примеру, бытуют такие понятия, как «доктрина Монро», «доктрина Трумэна» и т. д. Применительно к системе внешнеполитических взглядов Сталина более точным и правильным, на мой взгляд, использовать термин концепция. Сумма основополагающих принципов и положений, которые связывают с именем Сталина в сфере международных отношений и внешней политики, наиболее полно можно выразить именно термином концепция. Так что в данном разделе речь и будет идти о становлении внешнеполитической концепции Сталина.

Если в самом общем виде определять фундаментальные истоки этой концепции, то следует, очевидно, выделить следующие принципиальные положения. Сталин был марксистом и, следовательно, стоял на почве признания классовой борьбы как оси всего общественного, в том числе и международного развития. Согласно его воззрениям именно классовый характер нового строя в Советской России с логической закономерностью предопределяет неизбежность противостояния ее в отношениях с ведущими капиталистическими державами. Противоречия между СССР и капиталистическим миром носят глубокий и непримиримый характер. Отсюда вытекал и тезис о неизбежности, рано или поздно, открытого военного противоборства между ними. Ход событий в дальнейшем подтвердил правомерность и обоснованность такого перспективного анализа.

Тем, кто безапелляционно утверждал, что Сталин никогда не был способен на серьезные теоретические изыскания, что он показал себя прежде всего как практик-прагматик, можно возразить не словами, а фактами. Например, уже в 1927 году он сделал вывод о неизбежности новой империалистической войны. Могут возразить, что здесь и не пахнет никакой теорией, что постулат о неизбежности войн в эпоху империализма сделал еще Ленин. Частично это так. Но новация Сталина состоит в том, что он органически увязал новые тенденции в развитии капитализма с ленинской теорией о неизбежности войн в эпоху империализма. Сталин обосновал тезис, в соответствии с которым «кризис капитализма и подготовка его гибели растут из стабилизации. Разве это не факт, что капитализм за последнее время усовершенствовал и рационализировал свою технику, создавая огромные массы товаров, которых нет возможности реализовать? Разве это не факт, что капиталистические правительства всё более фашизируются, наступая на рабочий класс и укрепляя временно свои позиции? Следует ли из этих фактов, что стабилизация стала прочной? Конечно, нет! Наоборот, именно эти факты ведут к обострению того кризиса мирового капитализма, который является несравненно более глубоким, чем кризис перед последней империалистической войной»[260].

Касаясь основ внешнеполитической концепции Сталина, необходимо подчеркнуть, что констатировать постулат о неизбежности столкновения между Советской Россией и империалистическими державами и поставить на этом точку — значит серьезно упростить и схематизировать принципиальную позицию Сталина. Он исходил не только из неизбежности финального столкновения Советского Союза с наиболее агрессивными силами империалистического лагеря. Вторым важным компонентом сталинской внешнеполитической концепции выступало ленинское учение об межимпериалистических противоречиях, коренящихся в самой природе империализма. Сталин рассматривал эти противоречия в качестве одного из важнейших ресурсов в успешном проведении советской внешней политики. Конечно, читатель вправе сказать, что использование противоречий между реальными и потенциальными противниками так же старо, как и сам мир. Это, действительно, так. Но сюда Сталин внес много нового, фактически возведя лавирование и использование противоречий между западными державами в одну из фундаментальных опор советской внешней политики. И, надо сказать, что добился в этом блестящих результатов. Использование противоречий, а зачастую и их провоцирование и раздувание, было не просто тактической линией Сталина, а важной составляющей его стратегического курса в сфере международной политики.

Внешнеполитическая концепция Сталина базировалась, в частности, на таком тезисе, как обеспечение максимально возможной мирной передышки для того, чтобы поднять страну на ноги, чтобы она могла если не на равных, то все же уверенным голосом говорить со своими западными контрагентами. В 1926 году Сталин подчеркивал: «Мы можем и должны строить социализм в СССР. Но чтобы строить социализм, надо прежде всего существовать. Надо, чтобы была «передышка» от войны, надо, чтобы не было попыток интервенции, надо, чтобы был завоёван некоторый минимум международных условий, необходимых для того, чтобы существовать и строить социализм»[261]. На реализацию этой задачи в тот период были мобилизованы все силы, причем генсек вполне ясно указывал на рост межимпериалистических противоречий как важнейший фактор обеспечения мирной передышки.

В числе других важных факторов, дававших возможность обеспечить мирные условия развития страны в середине 20—30-х годов, выступала и определенная заинтересованность капиталистических государств в развитии торгово-экономических отношений с Советским Союзом. Но не только чисто деловые, сугубо экономические мотивы служили возможной основой для развития сотрудничества и достижения соглашений между Советской Россией и капиталистическими державами. Сталин отмечал: «Мы ведём политику мира и мы готовы подписать с буржуазными государствами пакты о взаимном ненападении.