type='note'>[192]. Он мне ответил. Человек я не бедный, бездетный, а потому охотно совершаю благодеяния. Вижу, монах денег не клянчит, а смиренно просит пожертвовать на строительство молельни. Это, подумал я, и есть то достойное деяние, которое свершается у всех на глазах. Я расписался в книге пожертвований, после чего монах удалился, на прощанье сказав, когда надо начать строительство, а когда его кончить. Срок в точности совпадает с тем, что сейчас назвал господин чиновник. Не иначе, монах и тот небожитель заранее договорились. Но узнать об этом можно лишь у них самих!
— В моей обители нет монахов, собирающих подаяние в других местах, — проговорила женщина. — Вы, благодетель, наверное, ошиблись, скорее всего, тот монах имел в виду иную обитель. Другое дело господин чиновник. Небожитель, его посетивший, велел ему прийти сюда и совершить благодеяние. Эту помощь я принимаю с охотой и благодарностью. Что до ваших даров, мой благодетель, то взять их я не осмелюсь. Судите сами, если монахиня надумала построить молельню, она не станет просить кого-то собирать пожертвования, а сделает это сама. У чистых Врат Закона все должно быть честно и справедливо. Так что отдайте деньги в другое место, принять ваш благородный дар я не могу.
На лице гостя отразилось недоумение.
— Тут нет никакой ошибки, — промолвил купец. — Монах указал мне именно вашу обитель. Почему же вы не хотите принять мой дар? — И он обратился за поддержкой к чиновнику.
— Желание творить добро пресекать нельзя! — промолвил чиновник. — Не важно, кто приходил к вам за пожертвованием, главное, что вы сами сюда пожаловали как даритель, явив тем самым свою высокую добродетель!
Купцу пришлись по нраву слова, сказанные чиновником. Оба гостя заночевали в обители, а утром пошли осматривать место для будущей молельни и завели разговор о строительных материалах. Расхаживая по двору, они вдруг набрели на статуи архатов, и одна из них вызвала у гостей изумление и трепет. У купца даже волосы зашевелились от страха.
— «Смертные, не суетитесь, обратите взор свой на божественный меч длиною в три чи!» — прошептал он, повторяя слова заклинания.
Вам, конечно, интересно узнать, как выглядел святой архат и почему он привел гостей в такое изумление. Оказалось, что среди восемнадцати архатов, находившихся здесь, один святой в точности походил на монаха, собиравшего деньги на храм. Купец еще издали заметил это поразительное сходство. Он приблизился к изваянию, оглядел его со всех сторон. Все в точности как у того монаха. Даже книга пожертвований, торчавшая у него из-за пазухи, только вылеплена она из глины и к ней прикреплена красная полоска бумаги с какой-то надписью. Но что самое удивительное, надпись была сделана его собственной рукой. Любезный читатель, тебе, надеюсь, понятно, как изумился и в то же время испугался купец. Все сомнения разом рассеялись.
— Теперь я уверен, что он небожитель, а может быть, даже будда, — промолвил он, обращаясь к чиновнику. — Какое счастье, что мы с ним встретились! Теперь и меня, и вас ждет доброе воздаяние в будущем! Надо непременно построить молельню!
Итак, в назначенный день под неусыпным наблюдением чиновника и купца начались строительные работы, которые не прекращались ни днем, ни ночью и были закончены точно в срок. Изваяния святых заняли свои места в зале.
В день окончания работ в усадьбе появился странник, обликом схожий с небожителем. Купец спросил у Су Инъян, кто этот человек.
— Это хозяин нашей обители, — отвечала женщина. — Его даосское прозвание — Гуйчжэн, что значит Вернувшийся к Истине. Он уезжал в родные места захоронить прах своих родителей, а сейчас вернулся, дабы встать на путь просветления и совершенствования.
Чиновник низко склонился перед даосом, словно перед святым, и завел с ним весьма церемонный разговор. Он попросил Гуйчжэна принять его к себе в ученики и дать ему святое прозвание, дабы он мог сохранить его и вернувшись в родные края. Гуйчжэн сделал это с большой охотой. Купец получил святое прозвание от монахини, поскольку почитал ее как живого Будду, однако новым именем называть себя не стал, оставив его для своего будущего отпрыска, которого ему непременно ниспошлет Небо. Чадо, родившееся возле Лотосового трона[193] , должно обрести счастье и долголетие. После церемонии наречения была устроена трапеза с постной пищей. Гости провели в усадьбе несколько дней и уехали в родные места.
С этого времени дочь Будды Су Инъян и даос Гуйчжэн ревностно занялись благими делами, которые спустя всего несколько лет принесли обильные плоды. На сей счет есть поговорка: «Заблудившийся, который вернулся на праведный путь, драгоценнее чистого золота». Вот и выходит, что ступивший однажды на путь добра не будет больше творить зла, если даже привык к нему с малолетства. Он прозрел и не повернет вспять, не станет совершать недостойных поступков.
Целых десять лет занимались самосовершенствованием Чистый Лотос и Вернувшийся к Истине, никому бы и в голову не пришло, кем был некогда этот даосский подвижник.
К хитроумному мошеннику однажды пришло прозрение, он перестал морочить людей, и все мало-помалу забыли о прежних его проделках. А ведь эти его проделки были куда омерзительнее, нежели посещение веселых заведений. К счастью, Бэй Цюйжун вовремя оглянулся, перестал творить зло и обратился к добру. Это и помогло ему избежать бед и обрести блаженство.
Как-то Чистый Лотос сказала ему:
— Я много слышала о ваших прошлых проделках, знаю их едва ли не все! Вот только никак не пойму истории со строительством залы. Почти за полгода вы предсказали, что к нам явятся благодетели, и они действительно появились. Как же это произошло? Неужели и вправду вы владеете тайнами небожителей, хотя и не всеми?
— Не стану скрывать, сестра. Строительство залы я устроил с помощью все того же мошенничества. Пока я еще занимаю место в своем созвездии, но давно уже чувствую, что моя воровская звезда рано или поздно закатится. И тогда я решил в последний раз воспользоваться своим ремеслом. Словом, обоих благодетелей я просто-напросто надул! Но это было даже приятно, поскольку речь шла о добром деле. Разве можно это назвать преступлением? Просто я не хотел уподобиться Фэн Фу[194], который не смог одолеть тигра и опозорился на всю жизнь.
— Как же вам удалось их провести? А надпись на воротах, а маленькая тыква-горлянка, в которой уместился меч в три чи длиной, или тот архат с книгой подаяний, что собирал деньги на храм? Неужели все это ловкие проделки?
— Именно так! Это вовсе не чудеса. Запомни, что самый простой мошенник часто способен сотворить дело, непостижимое для простого смертного. А я не простой мошенник! Когда я задумал воздвигнуть молельную залу, у меня созрел хитроумный план, как раздобыть изрядную сумму денег. Я все выведал о чиновнике и купце, узнал, что чиновник почитает духов и небожителей, а купец охотно совершает благодеяния в честь Будды. Тогда я нарядил одного своего ученика небожителем, а второго — архатом. Первый отправился в Хугуан, второй — в Шаньси. Сам я, как тебе известно, поехал на родину захоронить прах родителей. Видно, духи мне покровительствовали, ибо по приезде сюда я увидел, что план мой полностью удался. «Если человек вознамерился совершить доброе дело, Небо непременно ему поможет». Но, как говорится, на Небо надейся, а сам не плошай. Поэтому вряд ли справедливо считать подобные проделки обманом.
Монахиня, слушая Бэй Цюйжуна, не переставала удивляться. Оказалось, что надпись на воротах была сделана с помощью черепашьей мочи[195]. Эта жидкость, как известно, протравляет дерево насквозь, и ее невозможно ни смыть водой, ни соскоблить ножом. Меч, с которым пришел небожитель, был полый внутри, а сделан из сплава свинца и олова, который легко разлагается при соприкосновении со ртутью, находившейся в тыкве- горлянке. Вот почему меч мгновенно исчез, как только очутился в сосуде. Изображению архата придали
