Все их помыслы были устремлены к тому, чтобы дать жизнь новому чаду, а потому оба всячески укрепляли плоть, надеясь тем самым сохранить остроту чувств. Целых двадцать лет пытались они зачать ребенка, но, увы, безуспешно. Много сотен раз за это время жена Иня пережила то, что переживает обычная женщина, много тысяч раз проявлял мужское старание сам Инь. Все впустую. Богач Инь очень сокрушался, что у него нет потомства, и ему посоветовали взять наложницу.
— Грех! — вскричал он и даже помянул имя Будды. — Ведь при одной мысли об этом может разрушиться загробное счастье. Подобный поступок наносит ущерб скрытым добродетелям человека!
Супруги прожили до пятидесяти лет, но ребенка так и не нажили. Тогда родственники и друзья в один голос стали советовать им взять приемного сына.
— Наследование и продление рода — дело серьезное! — ответил Инь. — Наследник должен быть человеком достойным. У меня же такого нет на примете. Ведь тот, кому я завещаю все свое состояние, должен питать ко мне какие-то чувства, чтобы я в свою очередь полюбил его и отплатил добром за добро. Вот тогда я умру спокойно и не буду терзаться угрызениями совести возле Девяти источников[335]. Если же я возьму приемного сына, не питая к нему никаких чувств, он, желая завладеть моим богатством, станет ублажать меня, называя своим родителем, а после моей кончины сделает все по-своему, ибо все наши связи порвутся. Но может случиться и по-другому. Приемный отец еще жив, а наследник уже пытается все прибрать к рукам. «Коли власть в руках, отдавай приказ!» — так гласит поговорка. Словом, он помыкает родителями, издевается над ними, насмехается над их бесплодием. Видя же, что отец проявляет упорство, он молит Небо о его скорейшей кончине. Такие случаи нередки в делах наследования. Все, чем я владею, я нажил в поте лица и не собираюсь отдавать кому попало. Нет, уж лучше я обожду, может, со временем встречу юношу, справедливого и гуманного, который проявит истинную свою доброту еще до усыновления и успокоит мою душу. Тогда и я отвечу ему добром. Мне не нужен тот, кто, как торгаш, мечтает получить проценты со всего капитала, то есть помышляет о корысти. Что вы на это скажете?
Родственники не поняли его рассуждений, приняв их за пустую болтовню.
Однажды между супругами произошел такой разговор :
— Многие земляки знают, что мы богаты, и не прочь были бы отдать свое чадо в приемные сыновья, — промолвил Инь. — Непременно найдется охотник поймать меня на крючок, одурачить, прикинувшись, что любит меня сверх всякой меры. Потому я решил покинуть родные края и отправиться в странствие. Возможно, в пути мне и встретится кто-нибудь благородный, и, если он проявит ко мне искреннее свое расположение, я привезу его домой и усыновлю. Что ты на это скажешь?
— Это ты хорошо придумал, — произнесла женщина и пошла собирать мужа в дорогу.
Инь оделся не так, как обычно. На нем сейчас были рваный халат, старая шапка, грубые носки и соломенные сандалии. В таком одеянии он походил на старого бедняка крестьянина или обитателя дома призрения. Для полного сходства не хватало лишь посоха. К отвороту шапки Инь приколол пучок соломы[336] — знак того, что человек предлагает себя в услужение.
— Кому ты нужен, старик? — издевались над ним. — Одной ногой в могиле, а вздумал идти в услужение! С виду ты человек благородный. Кем же ты хочешь стать? Слугой-рабом или, может быть, учителем в доме?
— Верно, лет мне немало и особого прока от меня не будет, — соглашался Инь. — Зато есть у меня жизненный опыт, который не позволяет мне стать ни рабом, ни слугой. И учителем я быть не могу, не умею. Просто я ищу богатого человека, у которого нет родителей, чтобы взял меня своим приемным отцом. Я буду усердно вести его хозяйство, а он пусть заботится обо мне в старости и проводит в последний путь. Больше мне ничего не нужно.
Никто, понятно, не принимал его речи всерьез, считая их пустой болтовней. Тогда Инь купил лист бумаги, сложил его в несколько раз и крупными иероглифами начертил: «Я стар и бездетен, хочу пойти в приемные отцы. Прошу всего десять лянов. Желающие могут совершить сделку немедленно и не раскаются».
Такую бумагу он доставал всякий раз, когда приходил в какое-нибудь селение. Иногда, устав скитаться, он садился на землю, поджав под себя ноги, словно монах, просящий подаяния. Кто смеялся, глядя на лист бумаги, висевший у него на груди, кто бранился, но все сходились в одном — старик несомненно рехнулся. Однако Инь не обращал никакого внимания на брань и насмешки. В поисках необычного покупателя он исходил многие округа и области, преодолевая реки и горы.
Если вам интересно узнать, чем окончились его поиски, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Итак, богач Инь с листом бумаги на груди обошел множество мест и не раз подвергался насмешкам. Впрочем, сделка, которую он предлагал совершить, была и в самом деле несколько странной. На сей счет существует такая присказка:
Как-то Инь забрел в уезд Хуатин области Сунцзян[337] и сел отдохнуть, как обычно. Вдруг появилась толпа молодых бездельников, которые стали над ним потешаться:
— Эй ты, в доме призрения для нищих бродяг освободилось место, можешь его занять!
— В одном заведении нужен мастер по приготовлению напитков. Не наняться ли тебе туда?
Кто-то шлепнул его по голове, кто-то пнул ногой. Старик не знал, куда деваться. Но вдруг сквозь толпу протиснулся юноша высокий, белолицый, весьма приятной наружности.
— Тот, кто в старости одинок, так же несчастен, как бедняк, которому некому пожаловаться, — сказал юноша, стараясь унять горлопанов. — Молодым положено относиться к старшим с почтением. Сам государь должен бы пожалеть столь почтенного старца, а власти —
