как с возможностью попасть туда.
У старого священника, вдовца, было две девочки-подростка — Мартина, названная в честь Мартина Лютера, и Филиппа, названная в честь ученика Лютера Филиппа Меланхтона. Обычно крестьяне приходили в церковь уже только для того, чтобы посмотреть на двух девушек, чья красота сияла, несмотря на все усилия сестер скрыть ее.
На Мартину положил глаз молодой франтоватый кавалерийский офицер. Когда она оказала стойкое сопротивление его чарам — кто бы иначе заботился об ее престарелом отце? — он уехал и женился на одной из фрейлин королевы Софии.
Филиппа была не только красива, но и пела, как соловей. Когда она пела про Иерусалим, казалось, появлялись призрачные видения небесного града. И так случилось, что Филиппа познакомилась с одним из самых известных оперных певцов своего времени, французом Ачилем Папеном, который приезжал на побережье укреплять свое здоровье. Прогуливаясь по грязным улочкам прибрежного селения, Папен, к своему удивлению, услышал пение, достойное Гранд Оперы в Париже.
«Позвольте мне обучать вас, — убеждал он Филиппу, — и вся Франция будет у ваших ног. Члены королевской семьи будут добиваться встречи с вами, и вы будете ездить в экипаже обедать в великолепном «Cafe Anglais». Увлеченная этой идеей, она согласилась на несколько занятий, но только на несколько. Ее беспокоили песни о любви, которые она пела, а волнение, которое она переживала, огорчало ее отца. Когда одна ария из оперы Дон Джованни закончилась тем, что она оказалась в объятиях Папена, а его губы прикоснулись к ее губам, у нее не осталось никаких сомнений, что этим новым удовольствиям должен быть положен конец. Ее отец написал записку, в которой он запрещал дочери впредь посещать занятия, и Ачиль Папен вернулся в Париж, безутешный, словно он неверно распорядился выигранным лотерейным билетом.
Прошло пятнадцать лет, и в селении многое изменилось. Сестры, которые стали теперь старыми девами, предприняли попытку продолжить миссию их покойного отца, но без его твердой руки секта раскололась. Братья начинали точить зуб друг на друга, как только дело касалось бизнеса.
Поползли слухи о какой-то длящейся уже тридцать лет любовной афере, в которой были замешаны двое из членов секты. Две пожилые леди не разговаривали друг с другом почти год. Но, несмотря на это, секта все еще собиралась по субботам и пела старые гимны, но некоторые начинали вносить сумятицу, и музыка потеряла свою привлекательность. Несмотря на эти проблемы, дочери священника оставались неизменными в своей вере, организовывая службы и варя похлебку для беззубых стариков деревни.
Однажды ночью, слишком дождливой для того, чтобы у кого-то могло возникнуть желание прогуляться по грязным улочкам, сестры услышали тяжелый стук в дверь. Открыв ее, они подхватили на руки упавшую в обморок женщину. Они смогли привести ее в чувство ровно настолько, чтобы понять, что она не говорит по-датски. Незнакомка протянула им письмо от Ачиль Папена. Увидев на конверте его имя, Филиппа залилась румянцем, и ее рука дрожала, когда она читала это рекомендательное письмо. Женщину звали Бабетта. Ее муж и сын погибли во время гражданской войны во Франции. Ее жизнь была в опасности, у нее не было крова, и Папен пристроил ее на корабль в надежде, что это селение окажется милосердным. «Бабетта умеет готовить», — было написано в письме.
У сестер не было денег, чтобы платить Бабетте, и поначалу, когда они принимали девушку на работу, их мучили сомнения. Они не доверяли ее кулинарным способностям. Разве французы не едят лошадей и лягушек? Но жестами и мольбами Бабетта смягчила их сердца. За комнату и стол она была готова выполнять любую поденную работу.
В течение двух следующих лет Бабетта работала на сестер. Первое время, когда Мартина показывала ей, как чистить треску и готовить кашу, Бабетта слегка морщила нос, и ее бровь удивленно ползла вверх, но она ни разу не задала ни одного вопроса, а делала все, что ей велели. Она кормила всех бедных людей в селении и делала всю работу по хозяйству. Она даже помогала при организации субботних служб. Каждый мог подтвердить, что с Бабеттой в инертную общину пришла новая жизнь.
Поскольку Бабетта никогда не упоминала о своем прошлом во Франции, для Мартины и Филиппы явилось большой неожиданностью, когда в один прекрасный день, спустя двенадцать лет, она получила первое письмо. Бабетта прочитала его, подняла глаза на сестер, которые с удивлением уставились на нее, и спокойным голосом объявила, что в ее жизни случилось чудо. Ежегодно один из друзей Бабетты в Париже покупал на ее имя лотерейный билет. В этом году ее билет выиграл. Десять тысяч франков!
Сестры поздравляли Бабетту, жали ей руки, но их сердца екнули. Они поняли, что вскоре Бабетта их покинет.
В те дни, когда это произошло, сестры как раз обсуждали предстоящий праздник в честь столетия со дня рождения их отца. Бабетта обратилась к ним с просьбой. «За двенадцать лет я никогда ни о чем вас не просила, — сказала она. — Но сейчас я хотела бы просить вас позволить мне приготовить еду к службе, которую будут служить в день столетнего юбилея. Я бы хотела показать настоящую французскую кухню».
Хотя у сестер были серьезные опасения на счет этой идеи, они не могли отрицать тот факт, что Бабетта действительно ни разу за двенадцать лет ни о чем их не попросила. Что им оставалось делать, кроме как согласиться?
Когда Бабетта получила из Франции деньги, она ненадолго исчезла, чтобы распорядиться насчет приготовлений к празднику. Через несколько недель после ее возвращения жители Нор Восбурга стали свидетелями странного зрелища, когда на берегу разгружали одну за другой лодки, привезшие провизию, заказанную Бабетгой для ее кухни. Рабочие толкали перед собой тележки, нагруженные корзинами с маленькими птицами. За ними последовали ящики с шампанским и вином. Целая коровья голова, овощи, трюфеля, фазаны, ветчина, диковинные морские животные, огромная, еще живая черепаха, двигающая своей змеиной головой из стороны в сторону, отправлялись в кухню сестер, где Бабетта была сейчас полноправной хозяйкой.
Мартина и Филиппа, напуганные этим ведьминым колдовством, объясняли свое затруднительное положение одиннадцати оставшимся членам секты, теперь уже старым и седым. Каждый сострадательно кудахтал. После некоторого обсуждения они согласились есть приготовленные Бабеттой блюда, ничего не говоря ей о том, какая скверная мысль ее посетила. Язык дан человеку для того, чтобы он восхвалял и благодарил Бога, а не для того, чтобы услаждать его экзотическими яствами.
Пятнадцатого декабря, на которое был намечен обед, шел снег, и вся деревня блестела, покрытая белым глянцем. Сестрам было приятно узнать, что к их празднику присоединятся нежданные гости, а именно: девяностолетняя мисс Лёвенхильм в сопровождении своего племянника, того самого офицера кавалерии, который когда-то давно ухаживал за Мартиной, а теперь стал генералом и нес службу в королевском дворце.
Бабетте каким-то образом удалось раздобыть в достаточном количестве фарфоровую и хрустальную посуду, и она украсила комнату свечами и вечнозелеными растениями. Накрытый ею стол выглядел
