— Как вам сказать. Что-то вроде путеводителя по жизни. Я прочла еще совсем немного. Вот названия глав: «Дисциплина», «Любовь», «Благодать».
— Что такое благодать? — мужчина остановил ее.
— Я не знаю. Я еще не дошла до «Благодати». Я иногда вспоминаю эту последнюю фразу, когда слушаю сообщения в вечерних новостях. Совершенно ясно, что мир, характерными чертами которого являются войны, насилие, социальная несправедливость, столкновения на религиозной почве, судебные тяжбы и распадающиеся семьи, пока не дошел до благодати. «Ах, что есть человек без благодати?» — вздохнул поэт Джордж Герберт.
К несчастью, эта же фраза из разговора в автобусе вспоминается мне, когда я посещаю некоторые церкви. Подобно изысканному вину, налитому в кувшин с водой, чудесная весть Иисуса о благодати растворилась в сосуде церкви. «Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа», — писал апостол Иоанн. Христиане затратили огромное количество энергии, споря о том, что есть истина и, издавая различные декреталии о ней. Каждая церковь отстаивает свою собственную версию, но как же быть с благодатью? Как редко нам встречается церковь, которая пыталась бы превзойти своих конкурентов в благодати.
Благодать — это то лучшее, что христианство подарило миру, нечто новое в области духа, порождающее в нас силу более могущественную, чем жажда мести, более могущественную, чем расизм, более могущественную, чем ненависть. Печально, но церковь иногда приносит в мир, отчаявшийся в ожидании благодати, только еще одну форму не-благодати. Слишком часто мы больше напоминаем угрюмых людей, собравшихся поесть разваренного хлеба, чем тех, кто принимал участие в пиршестве, устроенном Бабеттой.
Я вырос в лоне церкви, которая проводила четкое разграничение между «эпохой Закона» и «эпохой Благодати». Игнорируя многие моральные запреты Ветхого Завета, мы установили свой, достаточно агрессивный, порядок, который соперничал с ортодоксальным еврейским порядком. Самыми страшными грехами считались курение и распитие спиртных напитков (однако, поскольку дело происходило на Юге, чья экономика зависела от табачного производства, относительно курения были сделаны некоторые поблажки). Кинофильмы числились следующим пороком в этом списке. Многие члены общины не принимали даже такие фильмы, как «Звуки музыки». Рок-музыка, которая тогда еще находилась в зачаточном состоянии, воспринималась как что-то отвратительное, весьма вероятно, чисто демонического происхождения.
Запреты на макияж, ношение ювелирных украшений, чтение воскресной газеты, на занятия спортом, а также на просмотр спортивных телепередач в воскресные дни, совместное плавание (странным образом названное совместным купанием), короткие юбки для девушек, длинные волосы для мальчиков налагались или не налагались в зависимости от духовного уровня личности. В детстве у меня сложилось четкое впечатление, что человек становится духовно богатым, живя по этим аскетическим правилам. Что касается моей собственной жизни, я не видел большой разницы между милостью Закона и милостью Благодати.
Мои посещения других церквей убедили меня, что подобный подход к духовности, как к чему-то ступенчатому, практически универсален. Католики, меннониты, Церковь Христа, лютеране, южные баптисты — все они имеют свое традиционное представление о законничестве. Достичь благосклонности церкви и, по-видимому, Бога, можно только следуя предписанным правилам.
Позднее, когда я начал писать о проблеме страдания, я столкнулся с другой формой не-благодати. Некоторые читатели протестовали против моего сострадания по отношению к тем, кто познал страдание, считая, что люди страдают потому, что заслужили это. Господь наказывает их. Мне приходит по электронной почте множество подобных писем, современные перифразы слов, обращенных некогда к Иову, о которых он говорил: «Напоминания ваши подобны пеплу».
В своей книге «Вина и благодать» швейцарский врач Пол Турнье, человек, исповедовавший глубокую веру, признает: « Я не могу изучать эту чрезвычайно серьезную проблему вины, не упомянув один очень очевидный и трагический факт, заключающийся в том, что религия — как моя собственная, так и религия всех остальных верующих — может нести разрушение вместо освобождения».
Турнье рассказывает о приходящих к нему пациентах — мужчине, который ощущает вину за старый грех, и женщине, которая не может забыть аборт, сделанный десять лет тому назад. «В чем действительно нуждаются пациенты, так это в милосердии, — говорит Турнье. — Однако в некоторых церквях мы сталкиваемся с позором, страхом наказания и ощущением того, что нас осудят. Короче говоря, когда люди ищут в церкви сострадание, они находят там обратное. Недавно одна разведенная женщина рассказала мне, как она стояла в церкви вместе со своей пятнадцатилетней дочерью, и к ней обратилась пасторская супруга: «Я слышала, что вы разводитесь. Я никак не могу понять почему, если вы любите Иисуса и он любит Иисуса?» Жена пастора никогда раньше по-настоящему не разговаривала с моей знакомой, и ее резкий упрек в присутствии дочери ошеломил мою знакомую».
«Самое неприятное в этом было то, что мой муж и я — мы оба любили Иисуса, но брак распался без всякой надежды на восстановление. Если бы она просто обняла меня и сказала: «Мне так жаль…».
Марк Твен часто говорил о людях, которые «добры в худшем смысле этого слова». Эта фраза для многих отражает репутацию христиан сегодня. Последнее время я задавал незнакомым людям (например, соседям в салоне самолета) один вопрос: «Когда я произношу слова «христианин-протестант», что приходит вам в голову?» В ответ я обычно слышал рассказы об активистах, выступающих за отмену абортов, противниках прав сексуальных меньшинств или сторонниках введения цензуры в Интернете. Я часто слышал ссылки на организацию «Прерогатива морали», распавшуюся много лет назад. Но ни разу я не слышал слов, несущих хотя бы толику аромата благодати. Очевидно это не тот аромат, который источают в мир христиане.
Г. Л. Менкен описал пуританина как человека, которого преследует страх, что кто-то где-то счастлив; сегодня многие люди подобным образом изобразили бы евангелических христиан или фундаменталистов. В чем корни того, что эти люди слывут чопорными мизантропами? Статья сатирика Эрмы Бомбек дает нам ключ к разгадке:
«В другое воскресенье в церкви я обратила внимание на маленького мальчика, который смотрел по сторонам, улыбаясь всем и каждому. Он не хихикал, не прыскал от смеха, не шумел, не ерзал, не мял сборник церковных гимнов, не рылся в маминой сумочке. Он просто улыбался. Однако мать мальчика резко одернула его и театральным шепотом, который был бы слышен на весь маленький театр на Бродвее, сказала: «Прекрати ухмыляться! Ты в церкви!» Сказав это, она его ударила, и когда слезы потекли по его щекам, добавила: «Так-то лучше!» и вернулась к своим молитвам…
Внезапно я почувствовала раздражение. Я подумала о том, что весь мир плачет, и если вы еще не плачете, то вам лучше присоединиться к остальным. Мне захотелось крепко прижать к себе этого ребенка с заплаканным лицом и рассказать ему о моем Боге. Счастливом Боге. Улыбающемся! Боге. Боге, который должен был иметь чувство! юмора для того, чтобы сотворить таких, как мы…
Как правило, люди торжественно облекают свою веру в скорбные одеяния, надевают на нее серьезную трагическую маску и прикалывают к ней значок посвященных в ряды членов Ротари-клуба.
