вернулся ли Сюити, который, видимо, и по воскресеньям ходит к своей любовнице.
Дом птиц
1
Колокол в соседнем храме и зимой и летом звонит ровно в шесть часов утра, и Синго и зимой и летом встает чуть свет, стоит ему услышать звон колокола.
Встает чуть свет – это не значит, что он обязательно поднимается с постели. Просто он просыпается чуть свет.
Но шесть часов утра – это совсем не одно и то же зимой и летом. Храмовой колокол круглый год звонит в шесть часов, и поэтому Синго кажется, что это одни ите же шесть часов, но ведь летом в это время уже всходит солнце.
Хотя у изголовья Синго всегда лежат большие карманные часы, он редко смотрит на них, – для этого нужно зажечь свет и надеть очки. Без очков ему трудно отличить длинную стрелку от короткой.
Кроме того, не бывает такого, чтобы Синго просыпал. Наоборот, он встает слишком рано.
Зимние шесть часов – это еще очень рано, но Синго не смог улежать в постели, поднялся и пошел за газетой.
С тех пор как не стало прислуги, раньше всех встает Кикуко и начинает работать по дому.
– Вы, отец? В такую рань… Синго с мутили слова Кикуко.
– Да нет, я снова лягу.
– Ложитесь. Еще и чай не вскипел.
Синго приятно, что Кикуко давно поднялась. Уже сколько лет Синго испытывает грусть, проснувшись зимним утром в кромешной тьме.
Но приходит весна, и пробуждение Синго теплеет.
Сегодня, когда стоит уже вторая половина мая, вслед за утренним колоколом Синго услышал крик коршуна.
– А-а, опять он, – прошептал Синго и, подняв голову, прислушался.
Сделав большой круг над домом, коршун улетел, похоже, в сторону моря. Синго встал.
Чистя зубы, он все время поглядывал в небо, но коршуна не увидел.
И все же Синго казалось, что в небе над домом еще не успел растаять по-детски тонкий крик коршуна.
– Кикуко, по-моему, кричал наш коршун, – сказал Синго, обернувшись к кухне.
Кикуко перекладывала дымящийся рис в деревянный бочонок.
– Заработалась и не слышала.
– Значит, опять к нам прилетел.
– Возможно.
– Он и в прошлом году часто кричал. В каком же это было месяце? По-моему, тоже в мае, а? Памяти совсем нет.
Синго смотрел на Кикуко, и поэтому она сняла с головы ленту.
Видимо, она спит, подвязав волосы лептой.
Кикуко, не закрывая бочонка с рисом, торопливо готовила Синго чай.
– Если существует наш коршун, значит, должны существовать и наши овсянки.
– Хм. Есть и наши вороны.
– Вороны?… Синго засмеялся.
Действительно, если коршун может быть «нашим коршуном», вороны тоже могут быть «нашими воронами».
– Считается, что дом и сад принадлежат только людям, но они принадлежат и самым разным птицам тоже, – сказал Синго.
– Так можно договориться до блох и москитов.
– Не говори чепухи. Блохи и москиты не могут быть хозяевами дома. Они не зимуют в доме.
– Но блохи бывают и зимой. Значит, скорее всего они зимуют в доме.
Не знаю, сколько лет живут блохи, нопрошлогодних блох не бывает. Кикуко, глянув на Синго, рассмеялась.
– Скоро и нашазмея уже вылезет.
– Полоз, которого ты испугалась в прошлом году?
– Да.
– Еще бы, вот это – настоящий хозяин нашего дома.
Летом прошлого года Кикуко, вернувшись домой с покупками, увидела у черного хода полоза и закричала от страха.
