– Кому нужны эти интимные подробности?
«Неужели Сюити вселил в Кикуко такое презрение, такое отвращение, к себе?» – подумал Синго.
– Я не могу этому поверить. Даже если Кикуко И говорила тебе такое, даже если она вела себя так с тобой, все равно невозможно поверить, что в этом ее сущность. Муж говорит с такой издевкой о целомудрии жены – разве это не первое доказательство, что еголюбовь мелка? Кто принимает всерьез капризы любимой женщины? – Синго начал терять присутствие духа. – Что скажет Ясуко, когда узнает, что ей недождаться внука?
– Пусть мать утешится мыслью, что у Кикуко еще могут быть дети.
– О чем ты говоришь? Ты ручаешься, что она еще родит?
– Могу и поручиться.
– Твои слова доказывают лишь, что ты не боишься неба. Доказывают, что ты не любишь Кикуко.
– Ты усложняешь. А ведь все так просто.
– Все так просто? Подумай, что ты говоришь. Вспомни, как плакала Кикуко.
– Да нет, я не могу сказать, что не хочу ребенка, но сейчас мы в плохом положении, у нас не все гладко, и ребенок все равно не получился бы таким, как нам хотелось бы.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду, говоря, что вы «в плохом положении», но, по-моему, положение Кикуко вовсе не плохо. Если кто в плохом положении, так это ты. У Кикуко совсем не такой характер, чтобы сложа руки ждать, пока она окажется в плохом положении. Ведь ты ничего не сделал, чтобы Кикуко не приходилось ревновать тебя. Из-за этого ты и потерял ребенка. И знай, ребенком дело не ограничится.
Сюити испуганно посмотрел на Синго.
– Попробуй еще хоть раз, придя пьяным от своей любовницы, положить на колени Кикуко свои грязные ботинки и заставить ее снимать их, – сказал Синго.
3
В тот день Синго поехал по делам фирмы в банк, а потом пошел пообедать с приятелем, который там работал. Они беседовали до половины третьего. Из ресторана Синго позвонил в фирму и, не заходя туда, вернулся домой.
Кикуко с Кунико на руках сидела на веранде.
Кикуко стала поспешно подниматься, она не ожидала, что Синго придет так рано.
– Не нужно. Сиди. Я вижу, ты уже не в постели, поправилась? – Синго тоже вышел на веранду.
– Поправилась. Решила вот переодеть девочку. – А Фусако?
– Взяла с собой Сатоко-тян и пошла на почту.
– Зачем ей понадобилось идти на почту? И еще ребенка на тебя бросила.
– Подожди. Сначала дадим переодеться дедушке, – сказала Кикуко девочке.
– Ничего, ничего. Переодень сначала ее. Кикуко подняла к Синго смеющееся лицо. Из-под приоткрытых губ показался ряд небольших ровных зубов.
– Ну вот, сейчас мы переоденем Кунико.
Кикуко надела на нее яркое шелковое кимоно и повязала его узким пояском.
– Отец, в Токио тоже уже кончился дождь?
– Дождь? Когда я садился в электричку на токийском вокзале, он еще шел, а когда приехал сюда, погода уже была прекрасная. В каком месте по дороге прояснилось, я не заметил.
– В Камакура тоже еще совсем недавно шел дождь, и, как только он прекратился, Фусако-сан отправилась на почту.
– А гора еще вся мокрая.
Девочку уложили на веранде, она подняла голые ножки и ухватилась за них – ногами она управляла легче, чем руками.
– Да, да, ну вот, давай-ка посмотрим на гору. – Кикуко подстелила ей пеленку.
Низко пролетел американский военный самолет. Услыхав шум, девочка повернулась в сторону горы. Самолета не было видно, но его огромная тень отпечаталась на склоне горы и уплыла. Наверно, и девочка увидела эту тень.
Синго вдруг поразило, как заблестели глаза ребенка от наивного удивления.
– Она не представляет себе, что такое воздушный налет. Как много уже родилось детей, не знающих войны.
Синго взглянул на Кунико. Блеск в ее глазах исчез.
– Вот если бы удалось запечатлеть на фотографии теперешнее выражение глаз Кунико. И чтобы в них отражалась тень самолета на горе. А на другом снимке…
Ребенок погибает, его атаковал самолет.
Синго хотел сказать это, но, вспомнив, что только вчера Кикуко сделала аборт, умолк.
И все же как многоеще в мире детей, которых можно запечатлеть на таких двух фотографиях.
Неожиданно Кикуко, подхватив под мышки девочку и придерживая ее снизу рукой с зажатой пеленкой,
