а третий поставлял самого стратиота. Часть воинов получала коней с государственных конных заводов, были установлены специальные формы солдатского жалования — ситиресий и опсоний, которые государство назначало стратиотам (в деньгах и в натуре) и от которых состоятельные ополченцы иной раз отказывались, предпочитая жить на собственном довольствии. Были предприняты и реформы другого порядка — размеры стратиотского надела были увеличены в четыре раза, и таким образом получила оформление грань между крестьянами-налогоплательщиками и стратиотами-воинами.
Заботы о стратиотском имуществе рождались еще и тем обстоятельством, что в византийской армии X в. происходили серьезные технические перемены. Основным ядром армии становится тяжеловооруженная кавалерия. Кавалеристы-катафракты сидели на конях, покрытых войлочной попоной с металлическими бляшками; в руках у них были длинные пики, пользоваться которыми можно было только благодаря изобретению стремян, не известных античным всадникам: упираясь в стремена, катафракт мог нанести противнику сокрушительный удар. Кроме пики, византийские всадники пользовались мечами. Тело воина было защищено железной кольчугой, поверх которой он надевал плащ; в левой руке он держал щит, голову прикрывал шлемом.
Кавалерия катафрактов была немногочисленной: всего несколько сотен тяжеловооруженных всадников участвовало даже в большом походе. Но именно катафракты решали исход боя. Помимо них в византийских войсках сражались конные стрелки из лука, тяжело- и легковооруженные пехотинцы. Непременным элементом византийской военной экспедиции были своего рода инженерные войска: они сооружали тараны, лестницы для штурма крепостных стен, камнеметные механизмы; они рыли подкопы под вражескими башнями, укрепляя их деревянными подпорками, — потом подпорки сжигали и башня оседала, образуя проломы в стене.
Создание кавалерии катафрактов явилось первым шагом в формировании рыцарского войска, но Византийское государство, не имея солидного слоя вотчинников, лишено было возможности организовать устойчивую профессиональную армию. Оно по-прежнему сохраняло ополчение, хотя военные поражения, которые империя переживает одно за другим с середины XI столетия, отчетливо обнаруживали техническую отсталость колоссальных и малоподвижных византийских полчищ. Соприкосновение с турками-сельджуками и печенегами, опиравшимися на легкую кавалерию, осыпавшую противника градом стрел и уносившуюся прочь, все острее ставило вопрос о преобразовании византийского военного дела.
Панацею увидели прежде всего в наемничестве. С середины XI в. византийские императоры широко начинают практиковать наем иноземных контингентов. Они сражались под командованием своих вождей, стремившихся прежде всего приобрести собственные феоды на византийской земле и подчас поднимавших мятежи против константинопольских василевсов.
Императоры из Комниновской династии попытались создать отечественное рыцарство. Клан Комнинов (с его многочисленной родней) словно монополизирует в своей среде военное командование; в этот клан вливаются многие иноземные авантюристы, нашедшие пристанище в Византии и женатые на сестрах и дочерях ромейских аристократов; старые полководческие фамилии, если они не породнились с Комнинами, либо переходят на службу в гражданскую администрацию, либо вовсе сходят с политической сцены. Комнины культивируют воинскую доблесть. Они сражаются в первых рядах, вызывают врагов на единоборство, участвуют в турнирах. Они славятся как отважные охотники, а в охоте византийцы видели средство тренировки к походам и битвам. Они учат своих сыновей верховой езде, стрельбе из лука, владению мечом.
Андроник Комнин прошел комниновскую военную школу. Впрочем, нельзя сказать, что военная карьера Андроника развивалась успешно. В 1151 г. Мануил послал Андроника дукой (наместником) провинции Киликия, рассчитывая, что тот сумеет приостановить натиск Тороса (Феодора), армянского князя, стремившегося создать в этом районе независимое царство. После первых успехов Андроник осадил Тороса в Мопсуэстии, но осада горной крепости скоро ему наскучила и он страстно предался развлечениям, среди которых важное место принадлежало «театру», как тогда говорили, т. е. цирковым представлениям. Торос терпеливо выжидал. Когда армянский князь убедился, что византийцы ведут себя неосторожно, он совершил вылазку безлунной и дождливой ночью и наголову разбил ромеев, несмотря на отвагу, проявленную в битве Андроником. Да, он был мужественным воином, но его полководческие таланты, видимо, оставляли желать лучшего.
Из-под Мопсуэстии киликийский наместник самым жалким образом бежал, потеряв армию. Он нашел приют в Антиохии и уже оттуда возвратился в Константинополь. Ему было тогда около 30 лет. Рассказывали, что Мануил в частной беседе осыпал Андроника горькими упреками и ставил ему в вину легкомысленное отношение к обязанностям стратига, — но это был тайный разговор двоюродных братьев, выросших вместе и с детства привыкших друг к другу. Андроник принадлежал к самой вершине Комниновского клана, его положение было слишком высоким, чтобы наказывать его за военные промахи. Официально он получил награды и новое назначение — на этот раз на северную границу, в качестве дуки Ниша и Браничева. Здесь Византии угрожала опасность из-за Дуная, где в ту пору усиливалось Венгерское государство. Андронику была передана также область вокруг города Кастории — возможно, эти земли, расположенные далеко к югу от Ниша и Браничева, входили не в сферу административной власти царского кузена, но представляли собой его сеньориальные владения.
Византийская система администрации также переживает при первых Комнинах значительные преобразования. Традиционная система состояла в том, что страна управлялась большим числом ведомств, начальники которых (логофеты, хартуларии и пр.) подчинялись непосредственно императору. Строгого разграничения функций между разными ведомствами («секретами») не было: известно большое число департаментов, осуществлявших судебные или податные функции, и наоборот, нередко в рамках одного ведомства соединялись столь разные службы, как иностранные дела, государственная почта и внутренняя безопасность. Придворные чины тесно переплетались с государственными должностями, и начальник императорской опочивальни мог выступать командиром армии. Должности «главного администратора», своего рода премьер-министра, в империи не было.
Должности не было, но были императорские фавориты, которым василевс поручал, как тогда говорили, «управление всеми делами». Положение такого администратора, месадзона, было связано не с должностью, но с монаршей милостью — он мог занимать пост и логофета дрома, и хранителя царской чернильницы. Это место, иными словами, было не конституционным, но сугубо личным.
Нестабильность отличала не только структуру, но и функционирование административного аппарата.
Чиновники назначались и смещались императором и считались исполнителями его воли. Эта власть царя над чиновничеством подчеркивалась любопытным обрядом: за неделю до вербного воскресенья император собирал высших сановников в одной из приемных зал Большого дворца и собственноручно вручал им жалование. Впрочем, на деле связь, вероятно, была обратной: император не меньше зависел от коллективной воли чиновничества, стойко державшегося за привычные привилегии и традиционные методы, чем каждый отдельный вельможа от воли автократора.
Хотя византийские идеологи упорно настаивали на том, что ступени служебной лестницы нужно проходить постепенно, действительность знала много внезапных взлетов и, наоборот, резких падений. Приход нового государя к власти сопровождался сплошь и рядом сменой высших чиновных лиц, а смещение фаворита-месадзона принимало обычно характер внутреннего переворота, не отставки, а опалы. Государственный аппарат постоянно лихорадило, и даже когда смещения и смены не имели места, угроза смещения висела над чиновным миром.
Другое выражение административной нестабильности — обилие органов и лиц, занятых функцией контроля. Сакеларий возглавлял ведомство, задачей которого было наблюдать за деятельностью секретов, и в каждом секрете сакеларий имел своего нотария, сообщавшего ему о работе департамента. В обязанности логофета дрома также входили контрольные функции, а к тому же императоры посылали вместе с полководцами и провинциальными наместниками своих доверенных лиц, официальных доносчиков самого высокого ранга.
Характерная черта византийского государственного аппарата, сближавшая его с аппаратом ряда азиатских монархий, — большая роль евнухов. Они были не только блюстителями церемониала Большого дворца, но митрополитами, администраторами и полководцами. На протяжении XI в. несколько раз скопцы оказывались влиятельнейшими императорскими фаворитами, подлинными временщиками,
