– Ушел, – прокомментировал Синдбад.
– А мы сменим памперсы и тоже уйдем, – добавил я. – Пока червячок не передумал и не вернулся.
Хотя с чего ему возвращаться?
Он сейчас наткнется на топающих от «Дмитровской» узловиков и вплотную займется ими. В идеальном варианте сожрет вообще всех, кого привел с собой брат Рихард, а им самим закусит. Но даже если кто из преследователей уцелеет, то сама мысль о погоне испарится из голов рыцарей.
Кого ловить, если Лиса и его спутников почти наверняка слопал Сцепщик?
После всех этих размышлений настроение мое улучшилось, и в тоннель, ведущий к «Менделеевской», я вступил, насвистывая мелодию песни «Нас утро встречает прохладой. Нас ветром встречает река...». Правда, энтузиазм мой несколько поутих, когда выяснилось, что придется одолевать многочисленные завалы и пересекающие пол широкие трещины.
Сервоусилители позволяют прыгать далеко, но все равно я не легкоатлет и не лягушка, и удовольствия от подобных «упражнений» не получаю...
Понятное дело, почему Сцепщик пользуется левым относительно нас тоннелем – там и рельсы целы, и проход свободен. А тут, похоже, работала орава рехнувшихся биомехов – все обрушено, поломано, везде дыры и ямы, и в воздухе та же взвесь.
Я перескочил очередную трещину, и в этот миг в голове у меня раздался резкий щелчок, а я потерял ощущение собственного тела. На органы чувств и импланты обрушился настоящий вал из ощущений – «метки», звуки, запахи, электромагнитные вспышки. Затем всё исчезло, и я понял, что стою, а передо мной на фоне темного вечернего неба возвышается грандиозная серая «льдина».
Льдина эта на самом деле являлась стадионом, один край которого неведомая сила погрузила в землю, а другой – вырвала из нее вместе с фундаментом и вознесла на приличную высоту.
Я мог видеть беговые дорожки, даже сохранившиеся остатки футбольных ворот.
«Что я тут делаю?» – подумал я, но на смену этой мысли, удивленной и даже испуганной, явились другие – о том, что все идет как надо, что путь ясен и очевиден, что надо следовать ему, и все будет в порядке.
Меня вновь закрутило, завертело и выбросило в душный мрак тоннеля.
На то, чтобы прийти в себя, мне понадобилось несколько долгих минут, в течение которых мы стояли на месте.
– Что, опять? – спросил Колючий. – Ты с ним... это, ну, связывался?
– А что, было заметно?
– Еще как, – сказал Синдбад. – Ты остановился, а затем обернулся, и взгляд у тебя был такой, как будто ты не знаешь, кто мы такие и где ты находишься. А рука на «Шторме» так напряглась, что я, язви меня джинн, подумал, что ты сейчас начнешь стрелять!
– И излучение имплантов вновь раздвоилось, – шепотом добавил беглый праведник.
Да, похоже, я их напугал, и даже не я, а дубль, какие-то несколько мгновений воспринимавший мир через мое тело, моими глазами и ушами. А что случится, если во время очередного коннекта он останется во мне навсегда, а я окажусь запертым в порожденном «Мультипликатором» кадавре?
От такой мысли мне стало не просто холодно, а откровенно плохо.
Ведь если мы идентичны, я и дубль, то и энергетические матрицы сознания у нас должны быть одинаковыми, а значит, если одну заменить на другую, в техническом смысле ничего не изменится.
– Он сейчас около стадиона «Динамо», – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Умнее было бы вылезти на поверхность на «Савеловской», но возвращаться мы не будем, до выхода уже недалеко.
– Как знаешь, – произнес Синдбад очень мягко, и мне захотелось выругаться, рявкнуть что-то во весь голос.
Но я сдержался.
Время для эмоций будет потом, сначала мы должны выбраться из этих чертовых тоннелей.
Очередной завал. Приходится лезть вверх и перебираться с глыбы на глыбу, едва не задевая потолок макушкой. Новая трещина, на дне ее что-то журчит, а на другой стороне не видно места для приземления после прыжка.
Я заставлял себя сосредотачиваться на каждом встающем перед нами препятствии, на задаче, которую нужно решить, дабы пройти очередные десять метров. Чтобы только не думать о том, что сейчас мой дубль занимается чем-то в Петровском парке и что в любой момент мы можем поменяться местами.
Безо всякого предупреждения – раз, шлеп, и у тебя тот же набор имплантов, те же руки-ноги, но тело, в котором ты находишься, появилось на свет всего несколько дней назад...
Я воображал, каково это родиться в «Мультипликаторе», и меня трясло от отвращения.
Нет, не думать! Не думать об этом!
Я вздохнул с облегчением, когда в левой стене, точно на нужном месте, обнаружилась неприметная железная дверь. Последний раз я воспользовался этим маршрутом чуть ли не год назад, и за это время многое могло произойти.
– Вот наш выход на поверхность, – сообщил я тоном фокусника, вынувшего из шляпы даже не зайца, а целого барсука. – Раньше он был чист и безопасен, надеюсь, что таким и остался.
Дверь открылась легко, и из темного проема на меня бесшумно упало нечто сетчатое, прямоугольное. Рухнуло и исчезло, издав негромкий шелест. Я не успел ни испугаться, ни дернуться в сторону, ни нажать на спусковой сенсор, просто осознал, что не могу пошевелиться.
– Кто-то пошутил, – донесся до меня раздраженный голос Синдбада. – Поймать бы этого шутника...
– Сейчас мы тебя освободим. – Колючий, похоже, обращался ко мне.
– Ладно, – ответил я.
Затрещало, запахло озоном, что-то задергало моими руками и ногами – словно к ним были привязаны нитки, находящиеся в лапах у кукловода. Раздался металлический шелест, какой бывает, когда друг о друга бьются проволочные плети, и к моему телу вернулась свобода.
– Ловушка? – спросил я, разглядывая корчащийся на полу ком черных нитей.
– Она самая, – ответил Синдбад, с помощью электрического разряда вынудивший эту дрянь убраться с меня. – Но технос тут ни при чем. Кто-то из коллег поставил ее тут, непонятно только – зачем.
Наноловушки из способных опутывать и обездвиживать жертву нитей порой используют для ловли небольших биомехов – когда большеголовым приходит охота поизучать чугунка живым и целым.
Но на кого ставить ее тут, и как контролировать силок – регулярно спускаться в подземелье, в гости к Сцепщику?
– У кого-то из сталкеров мозги вскипели, – сказал я, проверяя, как двигаются руки и ноги, не повредила ли эта хрень боевой костюм. – Вот он и оставил после себя такой «подарочек»...
За дверью располагалась шахта, а в ней – винтовая лестница, узкая, тесная и неудобная, но ведущая вверх. После встречи с ловушкой я вступил на первую ступеньку с осторожностью, вглядываясь и вслушиваясь изо всех имплантных сил. Но никаких сюрпризов более не обнаружил и потащился к поверхности, к вольному воздуху и солнечному свету.
Хотя солнце, судя по времени, успело благополучно зайти.
Монотонная и утомительная работа – лучшее средство от всяких неприятных мыслей и деструктивных эмоций, так что минут через десять я позабыл и про дубля, и про собственные тревоги. А еще через некоторое время осознал, что вообще ни о чем не думаю, что в башке пусто, а парой метров выше нас преспокойно дожидается «Кислота», сформированная колонией скоргов ловушка.
– Рота, стой, ать-два! – скомандовал я, и мы остановились.
– Что там? – спросил Синдбад.
Понятное дело, ему из-за моей спины не заметно колышущееся облачко мельчайших капель кислоты, способной изъязвить кожу, обжечь глаза и даже серьезно повредить экипировку.
– Маленькая проблема, – ответил я. – Сейчас мы ее решим.
У «Кислоты» есть слабое место, и опытные сталкеры пользуются им, если нет возможности эту ловушку обойти. Она осаждается на первом же угодившем в нее достаточно крупном предмете, начинает растворять его и временно теряет силу.
На такой случай в рюкзаке всегда носят пару-тройку ненужных и нетяжелых хреновин.
