В этот момент я знал, что дубль не врал нам, что он и вправду полагал, будто, войдя в породивший его «Мультипликатор», сгинет без следа. Но это не означало, что он прав, что у тех, кто создал и запрограммировал похожую на меня марионетку, на самом деле такие планы.
Им вполне могло понадобиться еще одно идеальное отражение...
Что-то холодное и колючее со всего размаху ударило меня в лицо, и я сообразил, что упал лицом вперед.
– Лис!!! – донесся издалека отчаянный вопль Синдбада.
Я поднял голову и обнаружил, что дубль стоит в нескольких метрах от меня – высокий и тощий, на правой щеке небольшой шрам, а нос вызывающе торчит. В этот момент мне показалось, что я и в самом деле смотрюсь в зеркало, в необычное, волшебное зеркало, которое лежащего человека показывает стоящим.
Человека... Человека ли?..
Дубль улыбнулся украденной у меня улыбкой и начал поднимать ИПП, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Синдбад в этот момент, похоже, настолько поддался эмоциям, что утратил всякое представление о том, что такое спокойная, меткая стрельба.
Или он тоже смотрел в лицо тому, кто был его целью, и не мог заставить себя попасть?
Я с необычайной четкостью видел, как дрожит палец, лежащий на спусковом сенсоре, как недоумение, смешанное со злостью, стоит в карих глазах, которые я с самого детства наблюдал в зеркале. И еще я боролся с оцепеневшим, утратившим подвижность телом, тяжелым, как сырая колода, пытался вернуть жизнь в застывшие мускулы, чтобы перекатиться в сторону, вскинуть «мегеру»...
И в один момент у меня все получилось.
Заскрипел снег, набиваясь в щели боевого костюма...
Фигура дубля перевернулась в моих глазах...
Он вроде бы сделал какое-то нелепое, корявое движение, направляя «Шторм» куда-то вверх...
Я закрыл глаза и выстрелил.
Проникавшие под опущенные веки голубоватые отсветы погасли, и я понял, что «Мультипликатор» погас. А в следующий момент на меня гигантским, усеянным шипами и зазубринами молотом обрушилась боль. Смяла в лепешку и швырнула в черный водоворот из ядовитой, кипящей, зловонной жидкости.
Меня крутило и мотало, разрывало на части и собирало вновь, будто во время перехода через гипертоннель, но только в этот раз я находился в полном сознании и мог оценить все «прелести» мучений. Мне казалось, что сейчас я не выдержу и сдохну, через мою голову проносились водопады видений – воспоминания из прошлого, события последних дней, какие-то вовсе незнакомые картинки.
Вдобавок ко всему я чувствовал странные, пульсирующие мысли, ощущал, как рядом постепенно угасает, умирает нечто, одновременно являющееся моей частью и невероятно чужеродное.
Что-то ударило меня по лицу, и я вывалился в обычный мир.
– Жив? – спросил Синдбад, занося руку для новой пощечины.
– Да, – скорее выдохнул, чем произнес я. – Что... с ним?
Меня трясло, как в лихорадке, по телу гуляли волны ломоты, и непорядок наблюдался в имплантах – каждый выдавал сообщение о фатальной ошибке и при этом продолжал работать.
– Мертв. Ты отстрелил ему ноги, а после такого выжить крайне сложно.
– Да? – Люди, шагавшие к нам с северо-запада, приблизились, и я смог определить, что их четверо, и что вооружены они «мегерами». – Надо спрятаться... сюда идут праведники...
– Проклятье! Но куда? – Синдбад принялся озираться.
– Юго-восток... подальше... чтобы убраться отсюда...
На ноги я смог подняться, а вот дальше сознание начало чудить, и восприятие разбилось на фрагменты: вот дубль лежит на снегу, напоминая разбитое на куски отражение – ноги отдельно, торс и голова отдельно, живота вообще нет, а все вокруг залито кровью; вот мы тащимся по сугробам, идем торопливо, напрягая последние силы, и ногу мою дергает болью; а вот мы уже валяемся в ложбине, а над нами, на холмике, возвышается убеленный метелью силуэт бронезавра...
– Ты их видишь? Видишь? – спрашивает меня Синдбад.
Я хочу ответить «да», поскольку импланты позволяют следить за четырьмя праведниками, приближающимися сейчас к телу дубля, но не могу, так как язык меня не слушается.
Я только понимаю, что они нас не видят, и это значит, что среди них нет проводника, и это хорошо. Напрягаюсь до хруста в шее, возвращаю себе контроль над мускулами и киваю, надеясь, что Синдбад это заметил.
Новый провал, и выясняется, что спутник тормошит меня, пытаясь поднять, и бормочет:
– Не спи, замерзнешь. Сейчас зима, или ты забыл?
– Рыжим море по колено, – отвечаю я и тут прихожу в себя. – Фффух...
Реальность бьет меня по башке не так яростно, как глюки, но тоже весьма ощутимо: глубокая ночь, снег продолжает идти, свистит ветер, и в окрестностях никого нет.
– Мать моя... – шепчу я, обнаруживая, что с момента боя с дублем прошло три часа. – Они ушли?
– Вроде как да. Я хотел бы у тебя уточнить.
– Пойдем, посмотрим, что с ним. – Я поднимаюсь на ноги.
Конечности слушаются меня с трудом, но все же слушаются, и мысли текут пусть вяло, но связно. Я шагаю неспешно, дышу полной грудью и с каждым вдохом-выходом понемногу прихожу в себя.
Дубль лежит на том же месте, где мы его оставили – два обломка человека... разумного существа, и открытые глаза его смотрят в черное небо. Вокруг оставленные праведниками следы – единоверцы некоторое время потоптались тут и ушли восвояси.
На наши отпечатки они то ли не обратили внимания, то ли обрадовались, что Антихрист, умеющий быть одновременно в двух местах, мертв, и решили не тратить время на преследование его убийц.
– Да, он действительно мертв, – сказал я, глядя на тело, по всем признакам принадлежащее мне.
Вид его, как ни странно, не вызывал у меня никаких эмоций, ни радости, ни горечи, ни даже изумления, словно внутри все перегорело. А в ложбине между двумя буграми с неторопливой дрожью угасал, втягивался в землю невидимый в данный момент «Мультипликатор».
Аномалия, похоже, начала «умирать», когда отдал концы дубль.
Неужели она возникла только для того, чтобы породить его?
В момент, когда «Мультипликатор» исчез, снег вокруг тела зашевелился. Мы с Синдбадом одновременно, как по команде сделали шаг назад. Я поднял «мегеру» и только после этого сообразил, что она разряжена.
Из-под белого покрова выбралось нечто, похожее на плоского осьминога размером с ладошку, вторая такая же тварь возникла рядом с головой дубля, а третья полезла на его ботинок.
– Скорги, – проговорил я. – Что они...
Незавершенный вопрос повис в воздухе – все и так было ясно.
Составленные из наноботов существа уничтожили труп за каких-то несколько минут и расползлись в стороны. На снегу остался пустой боевой костюм и вся сделанная из пластика снаряга, что не по зубам и не по вкусу тварям Пятизонья. «Шторм» и все ценное забрали, судя по всему, праведники.
– Кто бы ни создал его, – сказал я, – он замел следы. Пошли, тут больше нечего делать.
– Пошли, – кивнул Синдбад, и мы развернулись в сторону тамбура.
До Обочины мы добрались, когда местное время подошло к полудню.
– Вот мы практически и дома, – сказал я, когда перед нами оказался КПП. – Эй, хозяева!
– Не ори, не глухие, – ответили мне с ощетинившейся разнообразными стволами вышки, и калитка отошла в сторону.
Мы прошли в «предбанник», и мгновением позже объявился Васька Рупор, как всегда громогласный, болтливый и любопытный. Его, само собой, заинтересовало, почему я с «мегерой», и откуда взялся шрам на моей физиономии, и что лежит в подсумках у Синдбада.
Так что в поселок мы выбрались слегка разоруженными и немного оглохшими.
– Теперь куда? – спросил мой спутник.
Дорога от Соснового Бора до Обочины далась нам довольно легко, но бессонница и утомление, оставшиеся от безумной гонки по локациям, сказывались – мы оба еле волокли ноги и ужасно хотели
